Сообщение о том, что мистер Бьюмарис на неделю покидает город, он воспринял совершенно спокойно и стал даже мысленно откладывать ту одежду, которая могла бы пригодиться хозяину для прогулок в Уиганском парке, или посещения Вубернского аббатства, или охотничьего клуба «Бивор». И тут на него обрушилась ужасающая новость.
– Положи побольше рубашек и шейных платков, так чтобы мне хватило дней на семь, – распорядился мистер Бьюмарис. – Я поеду в дорожном платье, но упакуй на всякий случай несколько костюмов. Тебя я не возьму с собой.
С минуту мистер Пейнсвик стоял в оцепенении, не понимая, что может означать это заявление. Он был в шоке и не мигая смотрел на хозяина.
– Скажи, чтобы к шести утра у дверей стоял мой дорожный фаэтон. Пусть запрягут гнедых, – сказал мистер Бьюмарис. – Клейтон поедет со мной до одной из первых станций, а потом вернется с лошадьми домой.
Мистер Пейнсвик наконец обрел дар речи.
– Я правильно понял, сэр, что вы не берете меня? – спросил он.
– Правильно, – ответил мистер Бьюмарис.
– Но позвольте узнать, сэр, кто будет вас обслуживать? – с каменным выражением лица поинтересовался мистер Пейнсвик.
– Я сам собираюсь это делать.
Мистер Пейнсвик едва заметно улыбнулся.
– А кто, позвольте спросить, будет гладить вам камзол?
– Ну, я думаю, на почтовых станциях оказывают эту услугу, – равнодушно произнес мистер Бьюмарис.
– Да, наверное, – мрачно заметил камердинер. – Только вот как они это делают! И будете ли вы довольны результатом, сэр, еще неизвестно.
И тут мистер Бьюмарис сказал фразу, от которой бедный мистер Пейнсвик, как он потом рассказывал Брафу, чуть не упал в обморок.
– Да, наверное, я не буду доволен результатом, – заявил мистер Бьюмарис, – но это неважно.
Мистер Пейнсвик изучающе взглянул на него. Нет, хозяин, явно, не бредит. Но его решение противоречит здравому смыслу. И слуга ласковым тоном, будто уговаривая капризного больного, настаивал:
– И все-таки, сэр, я думаю, вам лучше взять меня с собой.
– Я уже говорил, что не нуждаюсь в твоих услугах. Можешь считать, что у тебя отпуск.
– Я не смогу, сэр, отдыхать с легким сердцем, – ответил мистер Пейнсвик, который всегда проводил свои отпуска в постоянной тревоге. Ему казалось, что его напарник недостаточнб хорошо вычистил одежду мистера Бьюмариса, не привел в порядок его обувь, не дай Бог, хозяин вышел на улицу с пятном на подоле плаща. – Осмелюсь заметить, сэр, вы не можете ехать один!
– Ну тогда я тоже осмелюсь заметить, Пейнсвик, – сказал мистер Бьюмарис, – что мне надоели твои глупые рассуждения. Готов признать, что ты содержишь мои вещи в идеальном порядке, иначе я просто не стал бы терпеть тебя рядом с собой. И сапоги мои всегда блестят, как ни у кого, благодаря твоему методу, который ты держишь в секрете. Я думаю, все это стоит твоего немалого жалованья. Но ты ошибаешься, если полагаешь, что я не в состоянии одеться сам, без твоей помощи. Да, иногда я позволял тебе побрить меня или помочь мне надеть камзол. Да, я просил тебя подать мне шейный платок. Но никогда, Пейнсвик, я не позволял указывать мне, что надеть, как причесаться, и никогда не позволил бы тебе произнести ни единого слова в тот момент, когда я завязываю шейный платок. Я это прекрасно сделаю без тебя. А ты должен позаботиться положить их столько, чтобы мне хватило.
Мистер Пейнсвик обиженно промолчал, потом предпринял еще одну, последнюю, отчаянную попытку переубедить своего хозяина.
– А ваши сапоги, сэр! Вы же не сможете сами их снять!
– Ну и что? Какой-нибудь слуга снимет. Мистер Пейнсвик застонал.
– Своими сальными руками, сэр!
– Он наденет перчатки, – пообещал мистер Бьюмарис. – Не нужно убирать мои бриджи. Сегодня вечером я иду в клуб «Идеал», – а потом он добавил мягко, желая сгладить свою резкость:
– Не жди меня сегодня, но завтра разбуди в пять утра.
Мистер Пейнсвик ответил дрогнувшим голосом:
– Раз уж вы, сэр, решили обойтись без моей помощи в вашем путешествии, я не вправе возражать вам или уговаривать, какими бы ни были мои чувства сейчас. Но ничто не заставит меня пойти спать, пока я не уложу в постель вас, сэр, и не позабочусь о вашей одежде.
– Как хочешь, – пожал плечами мистер Бьюмарис. – Я лично не настаиваю, чтобы ты шел на какие-нибудь жертвы ради меня.
Мистер Пейнсвик ничего не ответил и лишь с упреком взглянул на мистера Бьюмариса. А потом он признался Брафу, что у него просто не было слов от обиды и недоумения, и сказал, что когда-нибудь уйдет от этого человека, который так относится к себе и к своему преданному слуге. Браф, зная, что никакая сила не разлучит мистера Пейнсвика с хозяином, попытался успокоить приятеля и принес бутылочку портвейна. Вскоре мистер Пейнсвик повеселел и, заявив, что нет на свете лучшего лекарства от печали, чем стаканчик портвейна с джином, стал обсуждать со своим другом возможные причины такого странного поведения их хозяина.
А мистер Бьюмарис, между тем, пообедав в «Бруксе» шел по Джеймс-стрит к Райдер-стрит, где находился клуб «Идеал». Таким образом, когда поздно вечером Бертрам в сопровождении лорда Уивенхоя вошел в комнату, где играли в «фараон», мистеру Бьюмарису предоставилась прекрасная возможность воочию убедиться, каким образом молодой родственник мисс Тал-лант проводит время в Лондоне.
Два обстоятельства вынудили Бертрама пойти в клуб «Идеал». Во-первых, лошадь, на которую он поставил, не заняла ни одного из первых трех мест. А во-вторых, он случайно нашел в ящике, забитом счетами, двадцатифунтовую банкноту. Бертрам в оцепенении смотрел на нее несколько минут, даже не пытаясь вспомнить, каким образом она сюда попала… Когда стали известны результаты скачек, его чуть не хватил удар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88