Характер же на
несенной раны, которую выявил внимательный осмотр, говорил о том, что уби
йцей был кот. Устав операции не предполагал уничтожение всех членов семь
и оказавшего сопротивление, но лишь “выразивших сочувствие”. И было абсо
лютно не важно, удалась ли попытка сопротивления или нет. Каралось именн
о намерение, а не его результат. Хозяева же Гриши печально стояли над тело
м погибшего по собственной, очевидной для его коллег халатности эмиссар
а, печально склонивших звериные морды голов; кот же сидел на антресолях, з
лобно подвывая, скалясь и рыча на разные голоса. Итак, пристрелив кота, наш
и доблестные вершители воли Императора двинулись дальше. “Стоп, Ц дума
л потом Владимир, вспоминая. Ц В моих же руках собака, а не кот умер в тот д
ень”. Шторм давно уже умер, а Володя же так и стоял с поводком, удерживая на
весу тяжесть туши. Рука-то уже успела привыкнуть к тому, что неугомонная с
обака беспрестанно дергается, а теперь она так быстро изменила свои осно
вные свойства, что сразу не догадаешься, что если ТЕПЕРЬ ЕЕ ОТПУСТИТЬ, ТО О
НА НЕ УБЕЖИТ. Она также и не шагнет, не укусит, не тявкнет. “Не лает, не кусае
т” Ц это как раз про Шторма загадка, Ц пришли тогда в голову Владимиру н
еуместные по своей глупости мысли... Он отпустил поводок, и когда Шторм рух
нул на пол, ударившись костями о мягкий клетчатый линолеум со звуком пад
ения мешка с картошкой, то Лена пронзительно и удрученно посмотрела на В
ладимира, будто крича взглядом: “ПОЧЕМУ ЖЕ ТЫ НЕ СМОГ ЕГО ОСТАНОВИТЬ!” Вла
димир же молча повернулся и ушел, сразу после того как внизу звонко хлопн
ула дверь парадного, давая понять, что эмиссар на сегодня окончил работа
ть с этим подъездом. Владимир слышал потом уже, что не важно, было ли оружи
е у людей или нет, Ц если обнаруживали оружие, то его просто забирали, а по
том уничтожали. Но если кто-нибудь хоть детской, хоть старческой рукой за
махивался на воина Империи, то такого уже ничто не могло спасти. Двери в пу
стующие квартиры, так же как и в те, хозяева которых побоялись открывать, в
ышибались пластиковой взрывчаткой с направленным характером волны. Ещ
е спускаясь от Лены, Владимир видел разверстые рты трех таких квартир Ц
они надолго мрачно оживили собой московские типовые подъездные пейзаж
и. Владимир вернулся домой, просто пройдя поперек детской площадки. Если
бы теперь рядом был броневичок, то Владимир бы получил свою дозу плазмы. Е
сли бы хоть один штурмовик вышел из любого, находящегося в зоне видимост
и подъезда, Владимир тоже получил бы свою долю расплавленной зелени. Тол
ько и летящую с меньшей скоростью и обладающую меньшим весом и диаметром
. Но столь же смертельную. Шел он также и мимо помойки, сегодня заваленной
безобидными новогодними елочками, а завтра Ц страшными подарками злоб
ного Деда Мороза Ц мертвыми собачками, и выброшенными хозяевами, так ка
к долбить почву для похорон собаки тогда было делом избыточно сложным. Н
е до собак. Тело же Шторма Ц Володя видел его через день Ц просто валялос
ь под Лениным окном. Разумеется, Владимир не вызвался помочь хоронить то
го, кого и хозяйка просто спихнула с подоконника. И как же тоскливо было см
отреть, как многие любимцы с дырочкой между глаз валяются под окнами сво
их хозяев. А тогда, когда ТОЙ САМОЙ ночью Владимир чудом добрался живым до
своей квартиры, дверь в которую была уже выбита направленным взрывом, ка
к и все не открытые хозяевами двери, то, включив телевизор, он не застал ка
кой-нибудь час назад прерванный захватчиками горячечный, агонизирующи
й выпуск новостей, Ц все каналы уже транслировали величественный гимн
Анданора на фоне лица их Императора. И более ничего. Гимн был со словами на
чужом, чуждом, певучем неземном языке. А когда перестаешь понимать, на как
ом языке говорит с тобой твой телевизор, то это очень страшный штрих в общ
ей картине. Вообще все тогда было страшно, каждое по-своему. Например, оди
нокие люди, как Владимир, всерьез боялись ходить в туалет по-большому. Пос
кольку дверь открыть будет некому, ее вышибут, а ты потом доказывай, что не
от них прятался, а просто выйти не мог. И ведь так погибло за время оккупац
ии немало одиноких москвичей, именно таким образом. Только смерть с кажд
ым днем делалась менее страшной, становясь все более обыденной и привычн
ой, пропитывая при этом собой и делая чудовищной всю тогдашнюю жизнь. Вот
так начались оккупационные будни для нашего героя. Бессмысленные цифры
человеческих потерь не передадут вам и намека на то состояние, в которые
погрузилась вся планета. Никто не обижался на военных, быстро прекративш
их бессмысленное противодействие и сдавшихся на милость победителя. Вс
е ждали волшебного слова “Сопротивление”. И когда оно зазвучало, полушеп
отом, еле слышно, на лицах появлялись не сулящие доброго улыбки. И первые л
истовки Сопротивления, появлявшиеся на улице, не сулили ничего доброго.
“Смерть, Ц писали они, Ц всем, кто сотрудничает с врагом”. Захватчиков у
бить были руки коротки, вот и расправлялись с людьми, перешедшими на стор
ону Анданора. И все равно Сопротивление все любили, даже заочно. И боялись.

Владимиру всегда казалось, что у него в голове бедлам и неразбериха во вс
ем, что касается первых дней оккупации. Поскольку состояние всех землян
тогда можно было обозначить коротким и емким словом Ц “шок”. Через день
включенный на пробу телевизор уже показывал нечто новое Ц это был указ
Императора Анданора. Однако написан он был на совершенно непонятном язы
ке, и Владимир, разумеется, даже и не уяснил, что это такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157