Она почувствовала скрытые эмоции кобылы, словно была зазубренной скалой, омываемой волнами сознания раторна: отчаяние, что долгая жизнь оставила столько воспоминаний, что их не уничтожить; ярость, что собственное тело-предатель делает это разрушение необходимым; печаль, что капля за каплей теряются светлые, радостные дни и ослепительные ночи. Но больше всего она жалела бегущего рядом жеребенка, последнего детеныша с белой шерстью и красными-красными глазами. Ее надвигающийся конец оставил на нем отметину еще до рождения. И чем дольше она будет умирать, тем дольше он будет привязан к ней, к этой агонии саморазрушения, и тем больше исказится он сам. Она предвидела, что ни одно стадо не примет его. Он вырастет в муках, в одиночестве, бродягой, непохожим на других, неся на голове собственную смерть – ее малыш. Она застонала снова, и жеребенок отозвался эхом, неистово отрицая:
– Нет, нет, ты не умираешь, ты не можешь умереть! Нет, нет…
– Нет… – выдохнула Джейм и неимоверным усилием воли оторвала свой разум от их сознания. Если сейчас остаться, то безысходная тоска раторна засосет ее, как это почти случилось с жеребенком. Если бежать… Немыслимо. Может, это и глупо, но она не может отвернуться от страдающей кобылы, как не смогла бы отказать соплеменнику, умоляющему о Белом Ноже. Джейм вытащила клинок.
– Не смей! – прошипел переврат. – Дура, не надо!
Джейм прыгнула вперед так, чтобы оказаться со стороны слепого глаза кобылы, и поймала клык, развернув инкрустированную костью голову. Запавший глаз, как черная вода в глубоком колодце, поймал и, искажая, отразил лицо Джейм. Зеркальные губы шевельнулись.
– Если ты убьешь меня, – раздался холодный, отчетливый голос в голове девушки, – то мой ребенок убьет тебя. Убей меня.
Глаз закрылся. Надо делать выбор – прекрасно зная о последствиях. Что ж, да будет так. Джейм занесла нож для удара.
Сильный толчок отбросил ее на землю. У жеребенка еще не было клыков, и вместо рога виднелся лишь бугорок, но маленькие костяные копытца выбивали искры из камней около головы. Джейм откатилась – он кинулся к ней снова, путаясь в задних ногах и бешено стуча передними, из-под копыт показались острые когти. Его запах, смешавшись с яростью, пронзал мозг девушки неистовым криком:
– Нет, нет, нет, нет!..
Джейм скользнула в строну и ударила. Ее удар пришелся на пятачок за ушами, не защищенными костяной маской и горловыми пластинами. Оглушенный жеребенок споткнулся и упал. Джейм, задыхаясь, стояла над ним. Можно убить его прямо сейчас. Надо убить, а то он не остановится, пока не убьет ее – если не сегодня, то завтра, или через неделю, или через год. Подумай – он скоро вырастет – неподдающийся контролю норовистый жеребец, несущий на голове страшный рог – смерть не только себе, но и другим, и придет требовать долг крови.
У самого уха послышался резкий свист. Голова матери-раторна нависла над ней, изогнутая, скрученная шея с трудом удерживала непомерный вес черепа, вот-вот – и она обрушит непосильную ношу, сминая человеческую плоть и кроша кости. Джейм глубоко вдохнула:
– Хорошо. Я не причиню ему вреда. Но если ты убьешь меня, я не смогу помочь тебе. Тебе все еще нужна помощь?
На мгновение раторн окаменела. Потом с тяжким вздохом опустила голову, положив подбородок на плечо Джейм. Девушка с трудом удержала огромную тяжесть. Нерешительно, осторожно, она пробежала пальцами по твердой маске, погладила холодную кость. Такая красота и сила, такой гордый дух сейчас исчезнут навсегда. Но все когда-нибудь неминуемо подходит к концу, и разрушение – всего лишь один из ликов бога. Джейм покрепче сжала нож и со всей силы погрузила острое лезвие в прикрытый глаз кобылы, пронзив мозг.
Зверь закричал. Джейм отбросило назад, она прижимала руки к ушам. Пронзительный вопль звучал и звучал, пока раторн медленно оседала. Сама душа животного неистово пробивала путь на свободу, а глыбы иму невозмутимо отражали погибельное эхо. Переврат свернулся, как паук, на вершине камня, но вскоре, визжа, шлепнулся на землю. Из ушей его полилась кровь и нечто серое, он дернулся пару раз и застыл неподвижно. Камни под ним начали раскалываться.
Джейм шагнула к краю круга и упала, почти парализованная звуком. Предсмертный крик раторна сам по себе ужасен, но каменное эхо во сто крат усилило его – и вполне могло убить.
Но что это там? Мимо по мощеной площади промелькнула бесформенная тень. Она кинулась в пустоту под разинутым ртом иму – и выскочила наружу, туда-сюда, туда-сюда. Серого плаща больше не было – ведь накидка в зале распалась от прикосновения. Не было и детской фигурки, замеченной краешком глаза, – ведь все кости кроме одной обратились в пыль. Но таинственный проводник все еще хочет увести от опасности, стоит только последовать за ним – но Джейм… не может… двигаться…
Бегущие шаги. Кто-то подхватил ее – и вот она уже летит навстречу темноте внутри сияющего камня. Бездонный рот иму проглотил и ее, и ее спасителя. Брилл все еще гудел от стона раторна. Спаситель запнулся и уронил девушку – она покатилась по крутым ступеням между грохочущих стен вглубь, в тишину.
Нет, эта тишина не была мертвой. Звон продолжался, но теперь только в ушах. Она лежала на каменном полу. Кажется, еще груда булыжников лежит на груди, мешая дышать. Тяжесть сместилась, и в щеку ткнулся холодный мокрый нос. Джейм крепко-крепко обняла Жура, а тот громогласно замурлыкал.
Затихающее бормотание все еще отдавалось эхом на лестнице, а когда оно и вовсе исчезло, тишину вспорол цокот копыт, полный отчаяния и жажды мести.
Жур взмыл в воздух, шерсть мгновенно встала дыбом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130