Потом водит пером по розовой пасти
пса, но он трясет головой, опять рычит и снова укладывается ей на колени. Ф
рэн отворачивает его обвислое ухо и шепчет в него:
Горит Лондон! Горит Лондон! Горит Лондон… Горит Лондон…

* * *

Селеста стоит на ступенях и зябнет под дождем. Роза с Мариной затеяли нов
ую игру: они скачут на мокрых креслах и ныряют в сорняки.
Раз-два! Сбросить бомбы!
Ноги у них в грязи и траве. Селеста пытается сообразить, что они будут есть
на ужин, где будут спать. В доме, в столовой, толкутся дети Джексонов: взрос
лые мальчишки развалились на диванах, они смотрят оценивающе и с подозре
нием; девчонки тяжеловесные и неуклюжие, с жидкими волосенками; чумазая
малышня ревет. Детей бесконечное количество Ц Селесте не сосчитать, Ц
но и нас не меньше.

Чтоб тебя, Донни! Заноси давай!
Калитка распахивается: с работы вернулся мистер Джексон. Пятясь спиной,
он затаскивает здоровенный кусок железа, бывший некогда чьей-то каминно
й решеткой; ему помогает напарник Донни. Марина с Розой прыгают вдвоем на
одном кресле и молча наблюдают, как мужчины, пыхтя и ругаясь, волокут желе
зяку по двору.
Черт, Дон! Уй, нога! Повыше держи! Эй, гляди уронишь!
Каминная решетка с лязгом валится на дорожку, мужчины стоят, уставившись
на нее. Дело сделано, и Артур Джексон утирает ладонью лоб. По лицу ползут р
жавые ручейки. Он обращает свои голубые глаза на Селесту.
Привет! Ты из дома напротив?
Селеста пытается ему улыбнуться, но не получается: теперь у него голос ла
сковый, чего Селеста никак не ожидала. К глазам подступают слезы.
Зашли чайку попить? Ц говорит он и, поднимаясь на крыльцо, легонько трепл
ет ее по плечу. Он проходит в дом, Донни за ним. Оба вытирают ноги о коврик у
двери, Артур топчется, как жеребец в стойле, а Донни держится руками за кос
як, словно перед ним разверзлась бездна. Но башмаки его чище не становятс
я. Селеста слышит у себя за спиной голос Артура Джексона, гулко разносящи
йся по пустому холлу.
Элис, у нас гости?
Из столовой выходит Элис. Следует череда шепотков и жестов. Донни ковыля
ет на кухню, крутит крысиным личиком, поглядывая то на Селесту, то на Элис,
которая продолжает рассказывать. Селесте становится не по себе. Она так
и стоит к ним всем спиной, но до нее доносится нудный голос Элис, и слова вп
иваются в позвоночник.
С каким-то типом… бросила ребенка… сам он бог зна
ет где… Селеста вдруг вспоминает про Карлотту и Сальваторе. Зовет сестер
и велит им взять пальтишки.

* * *

Они обернули мою руку бинтами Ц почти до подмышки, еще одна марлевая пау
тина обволакивает мое лицо. Под этой пеленой мне хорошо Ц тепло и сонно. Ж
алко, у мамы ничего такого нет: она такая твердая, острая, сидит, вся на виду
, на пластиковом стуле. Она держит меня за руку Ц за ту, которую впредь буд
ут называть «хорошей рукой», будто другая совершила что-то отвратительн
ое и ее за это наказали, Ц и пытается слушать доктора. Волос я тоже потеря
ла немало, но, поскольку их и так было не очень-то, это пока никого не волнуе
т. Говорят, у новорожденного первые волосы все равно выпадают через меся
ц-два. То, что осталось от моих, тоже выпадет, это уж точно.
Мама окидывает взглядом палату: здесь одни детишки, но до всех прочих ей д
ела нет, в том числе и до Люки, которая играет в коридоре с золотым медальо
ном Евы. Ева пока что равнодушна к малышам (и уж точно не представляет, как
ими они бывают сильными: вскоре она обнаружит на шее багровую полоску, ко
торая появится после того, как Люке наконец удастся сорвать цепочку и за
сунуть медальон в рот).
Мамины глаза Ц как две звезды на зимнем небе: она словно глядит в будущее
. Она смотрит прямо в душу сидящего на краешке моей кровати доктора и реша
ет ему довериться. Он говорит про третью степень, про пересадку кожи, про п
ластическую операцию.
Прогноз благоприятный, сообщает он маме. На нем белый халат, на груди стет
оскоп, волосы аккуратно зачесаны на левый пробор. Чем-то напоминает парн
я, которого она когда-то знала. Доктор покрывает своими чудесными длинны
ми пальцами стиснутые кулачки мамы.
Просто поразительно, что теперь научились делать. Новые протезы Ц это ч
удо, ласково говорит он. Мама кивает Ц будто понимает, о чем он. Она безумн
о устала. Я не умру, а остальное ее сейчас не волнует.
Однако нельзя забывать о шоке, продолжает он.
Да со мной все в порядке, отвечает она.
Он имеет в виду мое шоковое состояние, но потом долго на нее смотрит и пони
мает, что я не единственная причина ее беспокойства.
Вы здесь сейчас мало чем поможете, произносит он. Вам есть у кого переноче
вать?
У меня еще пятеро детей, говорит мама.
Он смотрит ей в лицо. Выглядит не так уж старо, думает он; ей же едва за тридц
ать.
Они у соседей, начинает было она, но тут медсестра отодвигает занавеску, з
а которой стоит женщина в плаще. Новая мамина проницательность, совсем к
ак рентген, уже предупредила ее, что такой человек появится. Из-за плеча ж
енщины выглядывает Ева, одними губами шепчущая что-то невнятное. Мама бр
осает на нее взгляд, и Ева тут же подхватывает Люку, выносит из палаты, иде
т с ней по коридору к вращающимся дверям.
Вы, как я полагаю, социальный работник, говорит мама, одаривая ее ледяной у
лыбкой. Женщина достает из сумки блокнот.

Они с соседкой. Джексон, кажется… или Джонсон. Мы там живем всего месяц. Пр
едставления не имею, дорогуша. Он сейчас выбивает пособие. Моряк на торго
вом судне. Нет, имя не испанское. Гаучи. Не через «о», а через «а».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78