И потому, что «санитарное состояние фабрик находится в прямой зависимости от умственного развития фабрикантов, надзору придется еще очень долго ждать осмысленного и не вынужденного содействия со стороны последних…»
О губительном влиянии фабричных предприятий на окружающую природу и здоровье человека Чехов расскажет в повести «В овраге». Описание села Уклеева, по меткому выражению Ю. К. Авдеева, похоже на санитарный отчет земству:
«…В нем (селе. – Б. Ш.) не переводилась лихорадка и была топкая грязь даже летом, особенно под заборами, над которыми сгибались старые вербы, дававшие широкую тень. Здесь всегда пахло фабричными отбросами и уксусной кислотой, которую употребляли при выделке ситцев. Фабрики – три ситцевых и одна кожевенная – находились не в самом селе, а на краю и поодаль. Это были небольшие фабрики, и на всех их было занято около четырехсот рабочих, не больше. От кожевенной фабрики вода в речке часто становилась вонючей; отбросы заражали луг, крестьянский скот страдал от сибирской язвы, и фабрику приказано было закрыть. Она считалась закрытой, но работала тайно, с ведома станового пристава и уездного врача, которым владелец платил по десяти рублей в месяц…»
Коллега Чехова доктор П. И. Куркин, прочитав повесть, безошибочно угадал в этом описании колорит и уклад жизни села Крюкова, в котором он по поручению серпуховского земства вместе с Антоном Павловичем обследовал санитарное состояние местной кожевенной фабрики.
Любопытно отметить, что повесть «В овраге» была опубликована в том же номере журнала «Жизнь» (№ 1 за 1900 год), в котором была напечатана статья В. И. Ленина «Капитализм в сельском хозяйстве». И хотя совпадение это, по-видимому, случайное, повесть Чехова о фабричном селе оказалась созвучной положениям ленинской статьи о характере социально-экономических отношений в русской деревне на рубеже двадцатого столетия.
Об отношении мелиховских крестьян к Чехову-врачу свидетельствуют современники писателя.
«Приблизительно за год до того, как я познакомилась с семьей Чеховых, я направилась навестить мою бывшую кормилицу, жившую в деревне близ станции Лопасня, – вспоминает Т. Л. Щелкина-Куперник. – Она оказалась больна, как тогда говорили, чахоткою. Я очень встревожилась и стала допрашивать, есть ли там доктор, есть ли у него лекарства, и она ответила мне: „Не бойся, родимая, дохтур у нас тут такой, что и в Москве не сыщешь лучше. Верст за шесть живет. Антон Павлович. Уж такой желанный, такой желанный – он и лекарства мне все сам дает“.
Только позднее, познакомившись с Чеховым и попав в Мелихово, я поняла, кто был этот «желанный» Антон Павлович…»
Любопытные высказывания зажиточного крестьянина о Чехове оставил писатель Н. Д. Телешов:
«– …Чудак-человек!.. Бестолковый!.. Ну, скажи, хорошо ли: жену мою, старуху, ездил лечить – вылечил. Потом я захворал – меня лечил. Даю денег, а он не берет. Говорю: „Антон Павлыч, милый, что же ты делаешь? Чем жить-то будешь? Человек ты не глупый, дело свое понимаешь, а денег не берешь, чем тебе жить-то?“ Говорю: „Подумай о себе: куда ты пойдешь, если, не ровен час, от службы тебе откажут?… Куда денешься с пустыми-то руками?…“ Смеется и больше ничего.
«Если, – говорит, – меня с места прогонят, я тогда возьму и женюсь на купчихе». – «Да кто, – говорю, – за тебя пойдет, если ты без места окажешься?» Опять смеется, точно не про него разговор.
Старик рассказывал, а сам крутил головой и вздыхал, а то по-хорошему улыбался. Видно было, что он искренне уважает своего «бестолкового» доктора, только не одобряет его поведения…»
О том, что эти воспоминания правдиво, без прикрас отражают мнение населения о своем земском враче, можно найти подтверждение в одном из писем самого Антона Павловича:
«…Ходил в деревню к чернобородому мужику с воспалением легкого. Возвращался полем. По деревне я прохожу не часто, и бабы встречают меня приветливо и ласково, как юродивого. Каждая наперерыв старается проводить, предостеречь насчет канавы, посетовать на грязь или отогнать собаку…»
Застенчивый и скромный в оценке собственной личности, он и здесь не удержался от шутки, сравнив себя с юродивым.
Шарль Дю Бос, как свидетельствует А. Моруа, расставляя книги по принципу единства мышления писателей, говорил: «Чтобы правильно определить положение Чехова, нужно найти термин равнозначный мудрецу и святому».
Желание служить доброму делу было у Чехова желанием души, самым естественным его желанием, условием его личного счастья – и непосредственным образом проявлялось в его медицинской деятельности.
1892 г. – год приобретения А. П. Чеховым мелиховской усадьбы совпал со страшной эпидемией холеры, распространявшейся с юга на Центральную Россию.
Казалось, сама судьба посылала Серпуховской земской управе, так бедной врачебными кадрами (на врача приходилось около 20 тысяч населения!), еще одного доктора, который к тому же наотрез отказался от компенсации за работу.
Сохранилось письмо председателя земской управы, подтверждающее, что А. П. Чехов добровольно принял на себя обязанности санитарного врача:
«М. Г. Антон Павлович!
Кн. С. И. Шаховской довел до сведения Серпуховского Санитарного Совета письмо ваше, выражающее готовность послужить земству в случае появления холерной эпидемии в Серпуховском уезде. Выслушав это желание Ваше прийти на помощь в трудную минуту борьбы с страшной угрожающей нам опасностью, Серпуховский Санитарный Совет просил меня выразить Вам за такое столь ценное для нас предложение искреннюю и глубокую благодарность…»
Поскольку в этот период Антон Павлович вынужден был прекратить всякую литературную деятельность, то наряду с эпидемией холеры ожидал у себя в Мелихове, как он выражался, и другую эпидемическую болезнь – безденежье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82