– Да, – поспешно сказала Линн, вздохнув с облегчением. По крайней мере в ее распоряжении есть несколько часов, и она сможет привести хоть в какой-то порядок растрепанные чувства и мысли. – По-моему, идея просто блестящая, Адам. Когда мне нужно быть готовой к отъезду?
– Мне придется заехать за тобой в половине четвертого, если мы хотим выбраться из города до часа пик. Ты сможешь уйти с работы так рано?
– Да. Я объясню Дамиону, важна мне эта поездка. Он поймет.
– Тогда решено. – Адам посмотрел на часы. – Уже почти час ночи. Ложись-ка спать, иначе тебе не понадобится больше накладывать вокруг глаз лиловые тени.
– Ты мне вежливо намекаешь, что я ужасно выгляжу? – поддела его Линн.
Он быстро посмотрел на нее, и на миг ей показалось, что за его бесстрастным взглядом промелькнуло глубокое чувство. Но оно тут же пропало.
– Ты вовсе не ужасно выглядишь, – произнес он ровным голосом. Затем взял пиджак и направился к двери.
Линн машинально побрела за ним. Он ласково обнял ее за плечи, прижал к себе, как тысячи раз до этого. Но на этот раз голова Линн запрокинулась назад, глаза закрылись, тело напряглось в ожидании поцелуя.
Его губы небрежно прикоснулись к ее щеке. Очень холодные и очень равнодушные.
– Доброй ночи, Линн. Приятных тебе снов. – Голос лучился дружелюбием. – Завтра увидимся.
Адам вышел из квартиры прежде, чем она сумела раскрыть глаза. Захлопнув дверь, Линн не запирала ее до тех пор, пока звук его шагов не затих.
Затем повесила кольцо цепочки на крюк, приложила ладонь к губам. Они распухли и пылали, хоть Адам и не дотронулся до них. Она приложила ладони к щекам. Те тоже пылали. Два вечера назад она сумела убедить себя, что вовсе не хочет, чтобы Адам поцеловал ее. А теперь поняла, что занималась самообманом.
Минута шла за минутой, бесконечные и бессчетные, прежде чем она нашла в себе силы пошевелиться. Подойдя к дивану, разложила его. Почистила зубы, умылась, затем вернулась к постели и встала перед ней, глядя на подушки и не видя их.
Потом рухнула на диван и уставилась в потолок. Вероятно, только у нее на Манхэттене нет трещин на потолке. Пожалуй, она единственная на Манхэттене женщина, которая в субботу вообразила себя влюбленной в одного мужчину, а в следующий четверг – в другого. Тем более что этот второй ее давнишний друг.
Линн перекатилась на живот, размышляя над тем, умирал ли уже кто-нибудь от неутоленного физического желания. Нужно не забыть и посмотреть об этом в каком-нибудь альманахе или энциклопедии. У нее зашевелились подозрения, что она станет первой в новой статистической графе. И если Адам не поцелует ее – по-настоящему – завтра вечером, ее тело скорее всего взорвется.
Она прислушалась к своему сердцу, которое стучало как молот, казалось, задевая ребра, и удивилась, сколько еще оно будет биться с такой силой, прежде чем произойдут необратимые последствия. И понадеялась, что оно выдержит еще двадцать четыре часа. Ей надо постараться дожить до той минуты, когда Адам займется с ней любовью.
Будильник зазвонил в шесть часов утра, но он не был ей нужен. И без того этой ночью Линн не сомкнула глаз.
8
Когда Линн приехала на работу, ее отношение к Дамиону уже обрело поразительную ясность. Правда заключалась в том, что она все эти месяцы пребывала в ослеплении его актерского таланта. Он замечательный актер, пожалуй, один из лучших на нынешнем телевидении, один из немногих, кто одинаково хорош как на экране, так и на сцене.
Она влюбилась в Дамиона-актера, и ей потребовалось десять месяцев, чтобы понять, что Дамион-человек совершенно ей не интересен. Вся его энергия направляется в роли, остается на кинопленке, почти ничего не оставляя самой личности. Его чувства едва ли выходят за пределы исполненных им ролей. Говоря с одним человеком, он подсознательно обращается к широкой зрительской аудитории, двигаясь, неосознанно оценивает ракурс камеры, а самим собой становится лишь в те минуты, когда обсуждает технические аспекты своей профессии. Когда он сообщил ей об отказе сопровождать Тиффани Брандон на премьеру фильма, она вообще впервые увидела, как Дамион-человек остановился и оценил жертвы, на которые он идет, чтобы быть Дамионом-актером. И Линн поняла, что ее долго завораживала его преданность своему ремеслу. Дамион уважает ее мнение, опирается на ее профессиональные рекомендации и в какой-то степени раскрывается перед ней больше, чем перед всеми остальными. Когда она вспоминает о разочаровании в собственных актерских амбициях и сопоставляет их с выдающимся талантом Дамиона и его поразительной внешностью, неудивительно, что за деревьями не видит леса. А еще ее приводит в смущение мысль, что она вообразила себя влюбленной, совершенно не имея на то веских оснований.
Бетти появилась ровно в восемь часов.
– У тебя бледный и жалкий вид, даже лицо осунулось, – сказала она. – Господи, как я завидую тебе! Но что с тобой? Еще неделю назад ты выглядела отвратительно здоровой и безмятежной.
Линн засмеялась, и в ее смехе послышались истерические нотки.
– Я влюбилась, – призналась она не только Бетти, но и самой себе. – Мне двадцать шесть лет, и я только что поняла, что люблю этого человека уже много лет. Разве это не смешно?
– Ответ зависит от того, любит ли он тебя тоже, – осторожно высказалась Бетти.
– Конечно же, нет, или, по крайней мере, не так. Он считает меня своим лучшим другом. Встречаясь, мы вспоминаем про множество случаев – как он помогал мне хоронить мою любимую лягушку или как я с размаху упала с велосипеда в грязь. – Она снова нервно рассмеялась. – Бетти, мне кажется, что я рассыплюсь на маленькие кусочки, если он еще раз дружески похлопает меня по плечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51