– Почему? – Она заставила себя улыбнуться, хотя попытка стоила ей невероятных усилий. – Мы старые друзья, Адам. И мне хотелось бы услышать все про женщину, которая наконец-то пленила твое неприступное сердце. Моя мать просто не поверит, когда услышит, что ты наконец-то покорен. Я надеюсь, что эта женщина, кто бы она ни была, вскоре научится отвечать на твои чувства. – Она незаметно скрестила пальцы и надеялась, что Бог простит ей эту ложь.
– Я тоже очень на это надеюсь. – Адам внезапно усмехнулся с самодовольным видом. – Понимаешь, я решил рассказать тебе о ней сегодня вечером. А сейчас мы подъезжаем к гостинице, и моя голова забита сделкой с «Комплексом» и необходимостью переговорить о ней с твоими родителями. – Его улыбка сделалась шире. – Мне хочется подробней рассказать тебе о женщине, которую я люблю больше всего на свете. А для этого потребуется время и спокойная обстановка. Я уверен, что ты меня поймешь. Видишь ли, она необыкновенная, и мне пришлось потратить много сил, чтобы привлечь ее внимание. Порой мне даже хотелось нанять самолет воздушной рекламы и написать на небе, что я ее люблю.
– Как жаль, что она такая толстокожая и ненаблюдательная, что не заметила твоих чувств, – едко заметила Линн.
Адам хитро улыбнулся.
– Поверь мне, я и сам часто жалел об этом.
Линн вздохнула.
– Что ж, я рада, что она такая необыкновенная, – сказала она разочарованным голосом. – Буду с нетерпением ждать встречи с ней. – Она свернулась в клубок в углу сиденья и стала смотреть в окно, однако ощущала себя настолько несчастной, что едва замечала знакомые с детства пейзажи, мелькавшие за окном.
Когда они прибыли на место, холод в воздухе чувствовался сильней, чем неделю назад. Непогода, обрушившаяся ночью на Манхэттен, не пощадила и Коннектикут. Листва кое-где еще оставалась на деревьях, но под ногами уже лежал густой ковер пожухлых листьев, когда Линн и Адам шли к задней двери гостиницы.
Теплая волна нахлынула на Линн, лишь только они переступили порог вестибюля.
Родители, сидевшие в семейной гостиной, тут же вскочили и радостными возгласами приветствовали прибывших. Они набросились на Линн с объятиями и поцелуями и, как обычно, обняли Адама, как родного сына. В воздухе пахло восхитительной смесью пирогов и древесного дыма, а три собаки, мирно дремавшие на подстилке перед очагом, вскочили и добавили к общей суматохе визг, рычание и другие проявления собачьего восторга. Самый крупный пес, ростом с теленка и отдаленно похожий на золотистую охотничью собаку, положил лапы на плечи Линн и облизал ей лицо, совершенно не обращая внимание на ее роскошную новую косметику. Две собаки поменьше тявкали в унисон и носились под ногами, повизгивая и радостно виляя хвостами.
Сцена была такой знакомой и милой сердцу, что Линн даже не поняла, кто больше удивился, когда, совершенно без видимых причин, она вдруг разразилась слезами. Они текли по щекам, а она хлопала себя по карманам, напрасно отыскивая платок. Мать, всегда такая подвижная, оцепенела от неожиданности. Собаки перестали тявкать и вилять хвостами, они сразу притихли и прилегли у горящего очага, а Адам глядел на нее с нехарактерной для него беспомощостью. Несколько долгих минут в комнате не слышалось других звуков, кроме шипения влаги на поленьях и икающих всхлипываний Линн.
Первым опомнился Адам. Со все еще неловким, даже виноватым видом он молча сунул ей в руку носовой платок. Линн взяла его и энергично высморкалась, однако, к ее досаде, нелепые слезы по-прежнему текли по щекам.
– Линн, дорогая, что случилось? – спросил отец. – Может, тебе нужна наша помощь? Скажи нам.
Она подавила в себе очередное рыдание.
– Все в порядке, – ответила она. – Я и сама не знаю, почему плачу. Может, у меня неожиданный приступ аллергии или что-то в этом роде.
– Наверняка аллергия, – серьезно подтвердил отец. Он с сочувствием смотрел, как по щеке дочери стекла еще одна слеза и упала на уже промокший платок Адама.
– Я знаю, что делать. Сейчас приготовлю чай. – Мать вскочила с внезапной решимостью. Бабушка Линн была англичанкой, и мисс Фрамптон унаследовала от нее веру, что чай является лучшим решением всех жизненных проблем.
Линн попыталась улыбнуться.
– Прошу тебя, не надо, ма. Мне никогда не удавалось тебя убедить, что я терпеть не могу чай.
– Я не собираюсь заставлять тебя его пить. Просто мне хочется чем-нибудь заняться, а не сидеть сложа руки, – сказала мать, вздыхая с облегчением, когда поток слез дочери постепенно начал иссякать. – Но раз ты перестала плакать, я могу считать, что терапия помогла.
– Почему бы нам не выпить по рюмке хереса? – предложил мистер Фрамптон. – У меня есть сухой и полусладкий, какой желаете.
Линн согласилась, что херес им не помешает, и присела на диван рядом с матерью, пока отец наливал всем вина. Адам пристроился на краешке кресла у огня.
– Ты точно не хочешь ни о чем с нами поговорить? – спросил отец, протягивая ей рюмку. Голос его звучал спокойно и на редкость ободряюще.
Слезы прекратились так же быстро и неожиданно, как и начались, и теперь Линн казалось, что, дав выход своим эмоциям, она словно обновилась, сбросила с плеч непосильный груз.
– Да тут и говорить нечего, – ответила она с решительным и веселым видом и, потягивая вино, заставила себя прямо взглянуть в обеспокоенные глаза родителей. – Честное слово, я сама не представляю, что вызвало такую мелодраматическую сцену. Правда, я немного сержусь на вас обоих, однако не настолько, чтобы устраивать истерику в ту минуту, когда переступила порог дома.
– Почему ты на нас сердишься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51