Она неизменно представляла меня как своего старинного друга Адама, подчеркивая слово «старинный». – Его взгляд на мгновение задержался на ее запылавших щеках. – И мне кажется, она нарочно оповестила меня о том, что рассталась с девственностью.
Линн стиснула руки, лежавшие на коленях.
– Оглядываясь назад, подозреваю, что она просто хотела пробудить в тебе ревность.
Он криво улыбнулся.
– Линн, дорогая моя, если в этом состояла ее цель, могу заверить тебя, что она преуспела!
– Итак, ты утопил свои горести в серии романов с красивыми женщинами. Какая жертва!
Адам снова усмехнулся.
– Я не стал бы говорить именно так, – заявил он.
Линн схватила подушку и швырнула в него.
– Не желаешь ли послушать, что случилось потом? – спросил он, поймав подушку. – Мы подходим к самой интересной части истории.
– Не понимаю, что интересного ты нашел в этой женщине, – заметила Линн. – Мне она кажется невероятно бесчувственной особой. Не понимаю, почему ты так долго держался за нее.
– Видимо, у меня выработалась наркотическая зависимость от нее, а всем известно, что наркоманы ведут себя нелогично. Ты что, советуешь, чтобы я стал холодным типом и больше не встречался с ней?
Она нахмурилась и приняла шутливо-свирепый вид.
– Расскажи мне историю до конца. Пожалуйста, Адам.
– Находясь в Калифорнии, я решил сделать еще одну попытку поставить свои отношения с этой женщиной на нужную колею. Я прилетел в Нью-Йорк, решив поговорить с ней обо всем прямо и предложить перевести наши отношения в другое русло.
– Но ведь ты ничего ей не сказал! Ни словечка! – запротестовала Линн, уже давно догадываясь, о ком идет речь.
– Нет, естественно, ведь она не дала мне возможности даже раскрыть рот. Мы провели субботу в гостинице ее родителей, как сотни раз до этого, во время обеда я собирался с силами, чтобы сказать ей все, что у меня накопилось на сердце. После обеда ей, казалось, не терпелось остаться со мной наедине, и мои надежды взлетели как ракета. Быть может, она начинает понимать то же, что понимал я. Может, меня ждет приятный сюрприз. Я налил себе большую порцию виски и уже приготовил слова для объяснения. И только набрал в грудь воздуха, чтобы признаться в своих чувствах, как она оглушила меня своим заявлением, словно бомбой.
– Эта ненормальная сказала тебе, что любит Дамиона Таннера, – прошептала Линн.
Адам кивнул.
– Но ты еще не слышала самого ужасного. Она еще потребовала, чтобы я помог ей заполучить Дамиона Таннера в ее постель! Я просто не знал, плакать или смеяться. Насколько мне помнится, я не сделал ни того, ни другого, лишь налил себе снова большую порцию виски.
– Какая дура, – бесцветным голосом произнесла Линн. – Все знает о чувствах других людей и слепа к своим.
– Я не уверен, что к женщине, которую я люблю, подходит слово дура. Скорее это частичное слабоумие, а еще она просто медленно соображает…
Линн при этих словах швырнула в него вторую подушку, но на этот раз не попала.
– Как только мои мозги заработали снова, – продолжал Адам, – я начал думать, что, возможно, она совершает ошибку. Я нутром чувствовал, что не так уж она и влюблена в Дамиона Таннера, как вообразила. И тогда поцеловал ее – по-настоящему, впервые за все время, – и поцелуй этот переполнил мою чашу. Я решил послать к черту все приличия и правила честной игры и не уступить ее без борьбы Дамиону Таннеру.
– Только потому что она так хорошо целуется? – поинтересовалась Линн.
– Я понял, что она не может так страстно меня целовать и искренне любить другого мужчину.
– Ты очень самоуверен.
– Наоборот, я пребывал в состоянии постоянной паники. Но всякий раз, целуя ее, ощущал себя чуть более уверенным в себе.
– Но когда она наконец соблазнила тебя, ты отказался признать, что случившееся имеет в твоей жизни какое-то особое значение. Почему, Адам?
– Потому что я люблю тебя так сильно, что просто обезумел, – наконец признался он, и насмешливая маска спала с его лица, обнажив неистовую силу его эмоций. – И потому что меня мучила нечистая совесть.
– Отчего у тебя была нечистая совесть? Оттого что ты вызвался помочь мне привлечь внимание Дамиона и сделал это неискренне?
– Отчасти поэтому. Когда все зашло слишком далеко, я задумался, имею ли право вмешиваться в твои отношения с Дамионом. Потом вся эта дурацкая история с «Комплексом». – Он вздохнул. – Пожалуй, мне придется признаться во всей этой нелепице.
– Было бы неплохо, – сухо подтвердила она.
– Когда ты мне сказала, что идешь вечером в четверг на прием с Дамионом, я сразу же понял, что проигрываю. Я бросил тебя к нему, разжег его интерес, возбудил ревность, вот и заплачу теперь по счетам. Я ясно видел, что он тебя хочет, и не мог придумать ни единой причины, которая могла помешать тебе лечь с ним в постель. Весь вечер я звонил тебе домой, потом ему, пытаясь убедить себя, что неверно оцениваю ситуацию, что ты не станешь любовницей Дамиона. И когда уже в двенадцатом часу набрал твой номер и обнаружил, что трубка снята, то почувствовал, что схожу с ума. Через десять минут после этого я уже подъехал к твоему дому и нажал на кнопку домофона. Потом, когда ты ответила, мне пришлось срочно изобретать какой-нибудь убедительный повод для того, чтобы подняться к тебе в квартиру. Никогда в жизни я еще не принимал решение так быстро.
– Ты хочешь сказать, что придумал всю эту историю с продажей гостиницы? Не может быть, Адам. Мы ведь ездили в «Комплекс» и обсуждали вопрос о продаже с вице-президентами. Так они делали предложение о покупке «Вистерии»? – У Линн кругом пошла голова.
– Да, верно. И твои родители попросили меня осторожно разведать, не можешь ли ты взять на себя работу менеджера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51