Я беззвучно прокрался в кухню, а потом и в комнату Рики, схватил подушку и свернулся прямо на полу, возле окна. Я слишком перемазался и вспотел, чтобы ложиться в кровать. Я молился, чтобы они все оказались слишком усталыми и не стали проверять, как я сплю.
От них почти не было шума, когда они заходили на кухню. Разговаривая шепотом, они разулись. В мою комнату упал узкий луч света. Их тени пересекали его, но никто не заглянул к маленькому Люку. Через несколько минут они улеглись, и в доме все затихло. Я хотел подождать несколько минут, а потом пробраться в кухню и протереть лицо и руки мокрой тряпкой. А потом забраться в постель и уснуть навсегда. Если меня при этом услышат, я просто скажу, что это они меня разбудили, когда вернулись.
Разработка этого плана была последним, что я запомнил, прежде чем погрузиться в глубокий сон.
Глава 17
Не знаю, сколько я проспал, но ощущение было такое, что всего несколько минут. Надо мной, стоя на коленях, склонился Паппи: он спрашивал, почему это я сплю на полу. Я попытался ответить, но ничего не получилось. Я был буквально парализован от усталости.
— Проснулись пока только мы с тобой, — сообщил Паппи. — Остальные все еще спят. — Голос его прямо-таки сочился презрением.
Все еще не в состоянии произнести ни слова, я потащился за ним на кухню, где уже был готов кофе. Мы в молчании поели хлебцев с сорго. Паппи, ясное дело, был раздражен: он рассчитывал на полный завтрак. И еще он злился, что Бабка и мои родители все еще спят вместо того, чтобы готовиться к выходу в поле.
— Эта девчонка Летчеров нынче ночью родила, — сообщил он, вытирая губы. Эта девчонка Летчеров и ее ребенок сорвали нам полевые работы, наш завтрак, и Паппи едва сдерживал свой гнев.
— Родила? — переспросил я, стараясь выглядеть удивленным.
— Ну да, только вот они так и не выяснили, кто отец.
— Не выяснили?
— Нет. Хотят все это в тайне сохранить, ну и ладно, так что ты никому не говори об этом.
— Хорошо, сэр.
— Поторопись. Уже надо ехать.
— А они когда вернулись?
— Около трех.
Он пошел заводить трактор. Я убрал посуду в раковину и зашел взглянуть на родителей. Они спали мертвым сном; слышно было их глубокое дыхание. Мне хотелось сбросить сапоги и забраться к ним в постель и заснуть на целую неделю. Но вместо этого я потащился во двор. Солнце едва поднялось над кронами деревьев. Вдали виднелись силуэты мексиканцев, направлявшихся в поле.
Со стороны переднего двора подходили Спруилы. Тэлли видно не было. Я спросил у Бо и он ответил, что она плохо себя чувствует. Может, расстройство желудка. Паппи услышал, и его раздражение выросло еще на градус. Еще один работничек в постели, а не в поле...
А я мог думать только об одном: почему это мне не пришло в голову заболеть расстройством желудка?
Мы проехали с четверть мили до того места, где стоял прицеп, наполовину заполненный собранным хлопком, возвышаясь как монумент посреди ровного поля и призывая нас к тяжким трудам на целый день. Мы медленно вытащили свои мешки и начали сбор. Я подождал, пока Паппи не скроется впереди, потом отошел подальше от него и подальше от Спруилов.
В течение часа или около того я трудился изо всех сил. Хлопок на ощупь был сырой и мягкий, а солнце еще не стояло прямо над головой. Мной двигали не деньги и не страх, скорее я хотел отыскать безопасное местечко, чтобы поспать. И когда забрался поглубже в заросли, где никто не мог меня увидеть, а в мешке уже было достаточно хлопка, чтобы из него вышел отличный матрас, я просто упал на землю.
Отец приехал в середине утра, и надо же, чтобы из восьмидесяти акров хлопчатника он выбрал именно тот ряд, что был рядом со мной.
— Люк! — закричал он сердито, когда наткнулся на меня. Он был слишком удивлен, чтобы выговаривать мне, а я к тому времени уже достаточно пришел в себя и не стал жаловаться на расстроенный желудок, на головную боль и для пущей важности еще и на то, что почти всю ночь не спал.
— И почему это ты не спал? — спросил отец, нависая надо мной.
— Дожидался, когда вы вернетесь. — В этом был некоторый элемент правды.
— Зачем тебе было нас дожидаться?
— Хотел узнать, как там Либби.
— Ну, она родила ребенка. Что еще ты хотел узнать?
— Да Паппи мне уже сказал. — Я медленно поднялся на ноги, стараясь изо всех сил выглядеть больным.
— Иди-ка ты домой, — сказал отец, и я, не говоря ни слова, быстренько смылся.
* * *
Возле Пхеньяна китайцы и северные корейцы устроили засаду, в которую попала американская колонна, потерявшая при этом по крайней мере восемьдесят человек убитыми и еще многих, кто попал в плен. С этого сообщения мистер Эдвард Р. Марроу начал свою вечернюю программу новостей, и Бабка тотчас принялась молиться. Как обычно, она сидела за кухонным столом напротив меня. Мама стояла, опершись о кухонную раковину, она тоже остановилась и закрыла глаза. Я слышал, как Паппи кашляет на задней веранде. Он тоже слушал.
Мирные переговоры опять были прерваны, а китайцы вводили в Корею еще больше своих войск. Мистер Марроу сказал, что перемирие, о котором уже почти договорились, теперь было невозможно. Его слова звучали в тот вечер еще более мрачно, а может, мы просто устали больше, чем обычно. Он прервался на рекламную паузу, а потом вернулся к новостям, сообщив о каком-то там землетрясении.
Бабка и мама медленно передвигались по кухне, когда вошел Паппи. Он взъерошил мне волосы, как будто все было просто отлично.
— Что на ужин? — спросил он.
— Свиные отбивные, — ответила мама.
Потом появился отец, и мы расселись по своим местам. После того как Паппи прочел благодарственную молитву, мы все вместе помолились за Рики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129