Ты нужна нам, как солнце.
Все это, конечно, было глупостью, но Люсьен не удержался и слегка прикоснулся к нежным, как роса, губам жены. К его изумлению и восторгу, ресницы Микаэлы затрепетали вновь, и на него взглянули подернутые дымкой зеленые глаза.
Люсьен не удержался от торжествующего восклицания:
— О Господи, родная, ты снова со мной! Не уходи. Я сейчас. — Он бросился к двери, чтобы сообщить врачу и всему свету, что к Микаэле наконец вернулось сознание. Вэнс, еще не успевший выйти из дома, тут же оказался у ее ложа.
* * *
Микаэла облизнула пересохшие губы и вгляделась в покачивающиеся над ней лица:
— Где я?
Доктор Торли присел на край кровати, Люсьен устроился напротив.
— Ты у себя в спальне, дорогая, на плантации.
Она с трудом перевела дух, стараясь не двигаться, пока врач внимательно всматривался в ее зрачки.
— А теперь следующий вопрос: кто я?
Все с удивлением посмотрели на нее. Микаэла попыталась устроиться поудобнее, но это ей не удалось; не в силах пошевелиться, она непонимающим взглядом обводила комнату, в которой столпилось так много незнакомых людей. В висках страшно стучало, а небо пересохло так, что, казалось, выпив океан, она все равно не утолила бы жажду.
— Нельзя ли стакан воды, мистер… — обратилась она к привлекательному мужчине с ярко-голубыми глазами и щетиной, которой несколько дней не касалась бритва.
— Сафер. — Люсьен обеспокоенно поднял брови. — Я твой муж, Микаэла. Неужели ты не помнишь меня?
— Микаэла? — с трудом повторила она. — А вы мой муж? Но как это может быть? Я ведь не знаю вас! — Она попыталась приподняться на локтях, чтобы получше разглядеть человека, сделавшего это странное заявление, но доктор Торли мягко удержан ее:
— Спокойно, милая. У вас была тяжелая травма. Сейчас вам принесут воды, но обещайте, что не тронетесь с места, пока мы не вернемся.
Видя, что за доктором и Люсьеном потянулись к двери все остальные, Микаэла нахмурилась:
— Сколько народу нужно, чтобы принести стакан воды?
Люсьен на ходу обернулся:
— Не волнуйся, дорогая, мы будем здесь через минуту и дадим тебе столько воды, сколько ты сможешь выпить.
Закрыв за собой дверь, доктор Торли произнес:
— Похоже, у нее амнезия: оно и неудивительно — удар был слишком силен. Но не исключена и эмоциональная травма. Только сама Микаэла знает, что произошло перед тем, как она с Барнаби Харпстером рухнула вниз, на камни.
— И когда же к ней вернется память? — нетерпеливо спросил Люсьен.
Торли неопределенно пожал плечами:
— Может, через несколько дней, недель, а может, и никогда — в случаях, подобных этому, сколько-нибудь обоснованный прогноз сделать невозможно. Знакомые лица и знакомая обстановка способствуют частичному возвращению памяти, но я бы остерегся показывать ей этот утес, пока она не оправится и не привыкнет ко всем нам. Тут главное — терпение, — поучительно закончил доктор. — Микаэле и без того трудно воспринимать все, что вы ей говорите, коль скоро она не помнит, кто она и что с ней стряслось.
— Эй, есть кто-нибудь поблизости? Если мне принесут хоть немного воды, по гроб жизни буду благодарна.
Люсьен, схватив графин, кинулся назад в спальню и сразу заметил, что больная, пренебрегая указаниями доктора, откинулась к изголовью и внимательно изучает повязки на руках.
Он был готов улыбнуться — в Микаэле проявлялся тот же решительный характер, что отличал ее до падения со скалы.
* * *
Стоя у двери кабинета, Люсьен наблюдал за Микаэлой, которая пробиралась на цыпочках по опустевшему коридору — ей явно хотелось выскользнуть незамеченной, не привлекая внимания многочисленных слуг, стороживших в эти дни каждый ее шаг. С того момента как к ней вернулось сознание, она постоянно умоляла, чтобы ей разрешили расстаться с ненавистной постелью. Люсьен дважды переносил ее вниз, на крыльцо, чтобы Микаэла могла подышать свежим воздухом, но советам доктора насчет того, что его жене нужен покой, следовал неукоснительно, хотя сама она не раз повторяла, что вполне здорова.
— Куда-нибудь собралась, малышка? — Люсьен выступил из тени в тот самый момент, когда Микаэла взялась за ручку входной двери.
Услышав за спиной его голос, Микаэла замерла. Хотя Люсьен упорно твердил, что он ее муж, и все вокруг, кого бы она ни спрашивала, подтверждали это, она никак не могла вспомнить этого удивительно симпатичного мужчину. Да, ее к нему неудержимо влечет, да, он чертовски красив, и все равно это всего лишь незнакомец в кругу других окружающих ее незнакомцев.
— Право же, мне необходимо глотнуть хоть немного свежего воздуха, — решительно заявила она, опасаясь, что Люсьен воспротивится ее желанию.
— Как скажешь, дорогая, но тебе придется потерпеть мое общество: мне вовсе не хочется, чтобы ты заблудилась.
Люсьен просто не мог не нравиться: из всех, кто сделался в последнее время добровольным опекуном Микаэлы, он один хоть немного позволял ей поступать по-своему. Отчего Микаэла ощущала такую внутреннюю потребность в свободе, она и сама не взялась бы сказать, но факт оставался фактом: ей становилось не по себе, когда на нее пытались оказать давление.
— Подожди, сейчас принесу что-нибудь надеть. — Люсьен принес ей шерстяной платок. — На улице свежо — как бы тебе снова не оказаться в кровати.
Он накинул на ее плечи платок, и Микаэла улыбнулась оттого, что мягкое прикосновение его ладоней возбудило смутное воспоминание.
— Должно быть, ты находишь меня несносной. — Она с любопытством посмотрела на Люсьена. — Я всегда была такой или это домашний арест сделал меня чересчур свободолюбивой?
Люсьен коснулся губами щеки Микаэлы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83