— Я звонил сегодня утром и говорил с Долорес, — сказал Калеб. — Она проследит, чтобы для тебя приготовили одну из гостевых комнат.
— Кто такая Долорес?
— Экономка деда. Она и ее муж Гарри работают у деда больше пятнадцати лет. Гарри присматривает за конюшнями.
Сиренити зачарованно любовалась церковью с изящным шпилем, когда двери ее распахнулись и показалась свадебная процессия. На ступени высыпали подружки невесты в пастельно-розовых платьях. Появилась смеющаяся невеста, под традиционной фатой, в пышном белом платье. Жених, казавшийся немного неуклюжим в своем парадном костюме, схватил ее за руку и потянул к разукрашенному автомобилю. Гости бросали им вслед пригоршни риса.
— Как приятно это видеть. Ты знаешь этих людей? — Сиренити показала в сторону церкви.
Калеб коротко взглянул на молодоженов.
— Невеста мне незнакома, а жених смахивает на Чака Джексона. В школе он был класса на два младше меня. После школы принял от отца фуражный магазин.
Сиренити мечтательно улыбнулась.
— И ты был на выпускной церемонии?
— Конечно. — Он бросил на нее удивленный взгляд. — А ты разве нет?
— В общем, нет. Я получила домашнее образование.
Калеб нахмурился.
— И кто же тебя учил?
— Да фактически все жители Уиттс-Энда. У каждого я чему-нибудь научилась, даже у Блейда. И должно быть, эта система сработала, потому что я легко сдала вступительные экзамены в колледж. — Сиренити тихонько засмеялась. — Но мне страшно хотелось, чтобы была настоящая школьная выпускная церемония. Вот Уиттс-Энд мне ее и устроил.
— Для одной тебя?
— Да, представь себе. Ариадна сшила мне шапочку и мантию. Монтроуз сыграл выходной марш. Пришли абсолютно все. Куинтон произнес вдохновенную речь на тему о будущем математических плоскостей и всей Вселенной, которой никто из нас не понял. Но самым потрясающим было то, что мне достались все награды. Ведь никакой конкуренции не было.
Калеб искоса с любопытством взглянул на нее.
— Звучит немножко странно.
— Не смейся. Я даже выступала с прощальной речью.
— Надо же.
Сиренити неуверенно посмотрела на него.
— Что-нибудь не так?
— Нет, ничего.
Она почувствовала, что он говорит не правду, но решила не настаивать. Ее инстинкты подсказывали ей, что, если она станет требовать объяснений, он будет просто отрицать факт существования проблемы.
Калеб становился все молчаливее и отстраненнее с каждой милей, отделявшей их от Уиттс-Энда. Чем ближе они подъезжали к Вентресс-Вэлли, тем холоднее он становился, тем глубже уходил в себя.
Сиренити начала уже сомневаться, не совершила ли она ошибку, согласившись сопровождать его в этой поездке.
Две ночи назад в пылу страсти все казалось кристально ясным. Но сегодня ей пришлось признаться себе, что ее отношения с Калебом как никогда затянуты густым туманом смятения чувств.
— Твое отношение к Вентресс-Вэлли наверняка изменилось после того, как ты провел несколько лет вдали от него, — сказала Сиренити.
— Нет, нисколько не изменилось. Я все так же ненавижу это место.
Краешком глаза она взглянула на его профиль, словнo высеченный из гранита. У него был такой вид, будто он готовился вступить в бой.
— Это твой родной город. Ты здесь родился и вырос. Никогда не поверю, что ты не испытываешь время от времени ностальгической тяги к нему.
— По мне, пусть он провалится хоть в самую мрачную часть преисподней. Я ни на секунду и не вспомню о нем.
Сиренити была озадачена той легкостью, с которой он отправил в преисподнюю весь свой родной город.
— И что же тебе в нем так сильно не нравится?
— Не будем говорить об этом.
— С тобой здесь случилось что-то ужасное?
— Нет.
— Тогда за что ты так ненавидишь этот город?
— Оставь, Сиренити. — Калеб свернул с главной трассы на узкую асфальтированную дорогу. — Мне не следовало ничего говорить. Я не хочу обсуждатъ ни Вентресс-Вэлли, ни мое типично американское детство.
Сиренити скрестила руки и откинулась на спинку сиденья.
— Понятно. Да, поездка действительно получается забавной. Не знаю, как и благодарить тебя за приглашение. Когда, ты говоришь, можно будет уехать?
Руки Калеба крепче охватили баранку руля.
— Черт. Послушай, я не хотел набрасываться на тебя. Не понимаю, почему так вышло. Я никогда не выхожу из себя.
— Ха. Расскажи это кому-нибудь другому. Я уже много раз видела, как ты не выходишь из себя. — Тут она заметила вдалеке большой красивый старинный дом и сразу же позабыла о своем споре с Калебом. — Вот это да! Это и есть твой дом?
— Это дом моего деда. Я в нем вырос. Своим домом я его не считаю.
— И неудивительно. Это скорее дворец. У него такой вид, будто его следует занести в реестр исторических памятников.
Дом господствовал над ландшафтом с широкими зелеными лужайками и высокими деревьями. И верхний и нижний этажи окружали веранды. Вдалеке, за чистыми белыми заборами, паслись ухоженные лошади.
— Ты говорил, твой дед разводит лошадей? — Сиренити зачарованно всматривалась через ветровое стекло.
— Арабской породы.
— Вот вам и традиции. — Она засмеялась. — Ты умеешь ездить верхом?
— Да.
— Я бы позеленела от зависти, если бы знала тебя, когда мне было двенадцать лет. Мне тогда страстно хотелось иметь пони.
— Я так понимаю, что с пони ничего не вышло?
— Не вышло. Вместо пони Джулиус подарил мне замечательную собаку. — Сиренити улыбнулась. — Смотри-ка, какой сарай.
— Конюшня.
— Конюшня, — поправилась Сиренити. — Там, наверно, сено и все остальное.
— Когда имеешь дело с лошадьми, то обычно где-то поблизости держишь и сено.
— Ух ты! Вот вам классический сельский стиль жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108