Он знал, что дед платить не будет, так что ему ничего другого не оставалось, кроме как сделать это самому.
— Он угодил в расставленную им самим ловушку, — заметила Сиренити.
— Вот именно, — согласился Калеб. Краешком глаза он видел, что Сиренити наблюдает за ним, видел, как ее взгляд на секунду задержался на том месте, где его рука исчезала в кармане. Он надеялся, что она понимает, что у него в кармане осталась последняя находка Уэбстера, но прямо посмотреть на нее не решался, хотя ему надо было знать, понимает ли она все значение этого факта. Его внимание целиком принадлежало Файрбрейсу.
— Похоже, вы очень многое знаете о моей семье, — сказал Калеб.
— Все, что мне необходимо было знать обо всей вашей проклятой семейке, я узнал более тридцати лет тому назад, — фыркнул Файрбрейс. — С тех пор ничего не изменилось. Вы, Вентрессы, по-прежнему считаете себя пупом земли. Считаете, что можете получить буквально все, что только захотите.
— А вы хотели мою мать, верно? — тихо спросил Калеб. — Вы сами хотели получить Кристал Брук.
Файрбрейс дернулся, будто его ударили.
— Она была моя. — Он моргнул несколько раз. — Ваш отец украл ее у меня. Соблазнил ее своими деньгами, изысканной фамилией и важными политическими связями. Пообещал ей весь мир. И она поверила ему, эта маленькая дуреха. Поверила, что он женится на ней.
— В конце концов он именно это и собирался сделать, не так ли? — спросил Калеб.
— Она пыталась обращаться со мной как с другом, — злобно проговорил Файрбрейс. — Она не понимала, что принадлежит мне. Знаете, она не позволяла себя фотографировать никому, кроме меня. Она доверила мне сделать из нее богиню. И я это сделал. — Он повел рукой, указывая на оклеенные фотографиями стены, потолок и пол. — Посмотрите как следует. Я сделал Кристал Брук незабываемо прекрасной.
— Прежде всего я думаю, что она и до вас уже была прекрасной, — резко возразила Сиренити. — А потом, если уж вы так сильно ее любили тогда, столько лет назад, почему же пытались шантажировать Вентрессов? Вы должны были знать, сколько этим причините ей вреда.
— Я делал это для ее же пользы, — настойчиво продолжал Файрбрейс. — Я думал, что как только Вентрессы поймут, что происходит между нею и Гордоном, они нажмут на этого подонка и заставят его порвать с ней. Но это не сработало. Роланд Вентресс отказался заплатить даже за фотографии. Ну, и я послал их редактору «Вентресс-Вэлли ньюс». Я думал, что разразившийся скандал вынудит Кристал и Гордона расстаться.
— Вместо этого мой отец взял и ушел от семьи, своей политической карьеры и денег моего деда, — сказал Калеб. — Он заявил, что собирается получить развод и жениться на Кристал.
— Прежде чем я придумал другой способ помешать их браку, оказалось уже слишком поздно. Кристал и Вентресс оба погибли в этой катастрофе. — В голосе Файрбрейса послышались пронзительные, визгливые ноты. — Вы были единственным, кто остался в живых. Не так все должно было кончиться. С моей точки зрения, именно Вентрессы убили Кристал — это так же верно, как если бы они приставили ей к виску пистолет и спустили курок. После всего, что я для нее сделал, она ушла от меня навеки.
— А что, собственно говоря, вы для нее сделали? — тихо спросил Калеб. — Ведь все эти фотографии определенно не ваша работа, верно?
Ярость исказила лицо Файрбрейса.
— Я был ее фотографом. Я сделал из нее богиню. Если бы она не вешалась на шею этой скотине, вашему отцу, то стала бы известной кинозвездой.
— Но не благодаря вашему искусству, — сказал Калеб. — Это все работа Эмброуза Эстерли, не так ли?
— Это ложь! — выкрикнул Файрбрейс. — Наглая ложь!
— Я так не считаю, — возразил Калеб с растущей уверенностью. — Совсем недавно я видел работу, напоминающую эту. Есть что-то такое в игре света на лице, в том, как она смотрит в объектив, в ощущении загадочности и тайны, создаваемом фотографией. На снимках Сиренити, которые сделал Эстерли, схвачены именно эти элементы.
— Нет! — завопил Файрбрейс. — Эти работы не Эмброуза. Эмброуз был неудачником.
— Может, он и не преуспел в коммерческом смысле из-за пристрастия к выпивке, но обращаться с фотокамерой этот человек умел. — Калеб крепче сжал в пальцах камень Уэбстера. — А вы, будучи его деловым партнером, регулярно его обдирали, верно? Должно быть, вы ужасно запаниковали, когда он отступился и отправился в Уиттс-Энд. Вы знали, что не сможете удержаться на плаву без его таланта.
— Это не правда, будьте вы прокляты! — закричал Файрбрейс. — Вы не понимаете. Это у меня был талант. — Он выровнял дуло пистолета и оскалился, готовясь спустить курок.
Калеб рискнул бросить взгляд на Сиренити. В то же мгновение он понял, что она уже прочитала его мысли. Рукой она взялась за один из штативов.
Быстрым, сильным движением Сиренити швырнула металлический штатив в чащу ламп и фотоаппаратов. Этот бросок вызвал эффект падающих костяшек домино. Дорогостоящее оборудование начало осыпаться на пол.
— Мои камеры! — завопил Файрбрейс. Он отвел глаза от Калеба и инстинктивно повернулся в сторону бедствия.
Калеб знал, что другого шанса у него не будет. Он выхватил из кармана камень Уэбстера и запустил им в голову Файрбрейса.
Небольшой снаряд попал в цель с глухим стуком. Файрбрейс дернулся, выронил пистолет и без единого звука рухнул на пол.
С ужасным треском свалилось еще несколько треножников с установленными на них осветительными приборами и фотокамерами. Грохот металла и бьющегося стекла продолжался, казалось, целую вечность. Затем в черно-белой комнате воцарилась абсолютная тишина.
Мгновение охваченная ужасом Сиренити смотрела на неподвижное тело Файрбрейса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108