Мощная Божья крепость.
Впоследствии орден распространился и на Англию, но монахи ордена были казнены королем Генрихом Восьмым. Дело было в том, что король хотел получить развод, разрешение на который ему не давал Папа. Тогда Генрих Восьмой решил основать собственную церковь, стать ее главой и объявить о том, что страстно желаемый им развод получил Божественное одобрение. Поскольку монахи-картезианцы в Англии выступили против короля, Генрих подверг их самой мучительной смерти, какую только могли изобрести. Они были подвешены, подвергнуты неимоверным пыткам, но оставлены в живых, чтобы перед смертью могли видеть, как вырезанные у них внутренности поедаются псами. В их распоротые животы вливался расплавленный металл. Трупы были разрезаны на части, сварены и затем выброшены в канаву.
— Вы описываете это так живо, — сказал отец Станислав невозмутимо. — Что же произошло у монастыря?
Дрю покрылся потом. Он не мог сдержать своих чувств.
— Мне было приказано установить взрывные устройства в той части извилистой дороги, что плавно поднимается к монастырю. Место было выбрано тщательно. На дальней стороне дороги — скала. На другой стороне, ближе ко мне — я должен был ждать на противоположном склоне, — резкий обрыв. Установив ночью взрывчатку, я почти всю половину следующего дня взбирался через узкие проходы и загромождения из камней — меня не должно было быть видно — на скалу напротив. Горы были покрыты глубоким снегом. Какую-то часть пути я мог бы пройти на лыжах. Если бы я мог. — Дрю покачал головой. — Но я прятался за кустами, ноги утопали в снегу, штормовка не грела. Через застилавший мне глаза пар от дыхания я внимательно оглядывал петлявшую дорогу. Потому что вскоре на этой дороге появился автомобиль, двигавшийся к монастырю. Тот, кто сидел в нем, должно быть, с интересом оглядывал окрестности. Конечно, он не смог бы попасть внутрь самого монастыря, увидеть монахов-отшельников. Но он мог объехать вокруг монастыря, пройти через центральный двор и, может быть, сделать щедрый благотворительный взнос в обмен на бутылку знаменитого шартрезского вина. — Дрю даже теперь чувствовал озноб: он все еще слышал скрип снега под горными ботинками, все еще помнил ужасную тишину обступивших его со всех сторон гор. Он на мгновение закрыл глаза.
— Я установил взрывчатку на дальней стороне дороги. Напротив скалы. Сила взрыва должна была швырнуть машину в мою сторону на скалу, на тот ее склон, что был обращен ко мне. И объятый пламенем автомобиль должен был полететь в пропасть. Это был умный план. Вероятно, операцию тщательно готовили. Мне дали фотокамеру. При помощи телефотографических линз я должен был следить за тем местом, где дорога, изгибаясь, поднималась в гору. При приближении машины к этому месту я тщательно проверил ее номерной знак. Мне предстояло начать съемку.
— И это все? Всего лишь съемку? — Отец Станислав встал и начал ходить по комнате.
— Нет, не все. Спусковой механизм камеры одновременно служил пусковым механизмом бомбы. Камера имела управляемый затвор, при помощи которого, пока я держал кнопку утопленной, производилась быстрая последовательность экспозиций. Щелк, щелк, щелк. Послышался взрыв бомбы. Машина была отброшена в мою сторону. Загорелся бензобак. И я хорошо помню, как продолжал щелкать затвор. Я видел через телефотооптику все детали. В тот момент, когда машина падала на скалу, задняя дверь открылась…
— И? — Арлен в сильном волнении не спускала с него глаз. Дрю почти кричал.
— Бог подал мне знак. Он послал мне знамение.
— Что? — воскликнул отец Станислав. — Вы, наверное, шутите.
— Но он не шутил. — Голос Дрю внезапно стал спокойным. — Вы верите в столп света, сбросивший Савла с коня на дороге в Дамаск, не правда ли? Савл, грешник, внезапно понявший, что это Бог говорит с ним, Савл, мгновенно изменивший свою жизнь, чтобы следовать Божьим путем. Так вот, это был мой столп света. Мое знамение. Я назвал бы это чудом, если бы не предполагалось, что в результате чуда вы начинаете чувствовать себя лучше, а здесь… Из машины выпал ребенок. Мальчик был…
— Что? — Это снова был голос Арлен.
— Как две капли воды похож на меня. Она уставилась на него.
— Ты хочешь сказать, что заметил некоторое сходство. Похожий цвет волос. Или такой же рост. Мальчики одинакового возраста очень похожи друг на друга.
— Нет, сходство было гораздо большим . Я говорю, оно было жутким, сверхъестественным. Если бы он был взрослым, он вполне мог бы стать моим двойником, заменять меня в колледже. Пока я убивал.
— Убийство! Наказание! Как остановить это! — Голос отца Станислава был резок. — Говорите определеннее. Не преувеличивайте. Вы должны сделать скидку на…
— Обстоятельства. Слушайте, я только об этом и думаю. Этот ребенок… я… выброшенный из машины. Ужас в его глазах.
Дрю нащупал в кармане брюк пакет, вытащил из него четыре мятых фотографии, взятых им с собой из монастыря. Он протянул их отцу Станиславу. Арлен резко наклонилась, чтобы тоже увидеть их.
На лице Дрю отразилось страдание.
— Это единственное, что осталось от моей прежней жизни. Перед тем, как уйти к картезианцам, я посетил те места, где прятал деньги, паспорта, оружие. Я избавился от всего. Я уничтожил все, что было связано с моим прежним существованием, я стер с лица земли самого себя, словно я умер.
Содрогаясь, смотрел Дрю снова на эти фотографии. Но и без них изображения стояли у него перед глазами.
— На верхней — это я. В тысяча девятьсот шестидесятом году в Японии. В саду за родительским домом. За три дня до их убийства. Отец Станислав отложил это фото в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119