Я письмо написал, надеюсь послать из Красноярска. Но там, может бы
ть, привезут прямо в тюрьму. Поэтому напишите вы ей Ч из двух писем одно д
ойдет наверняка.
Саша положил бумажку с адресом в карман.
Милиционер и возчик кончили пить чай, вышли на улицу.
Всеволод Сергеевич оделся, взял мешок, опустил его на пол.
Ч Ну что же, попрощаемся, Саша.
Они обнялись, расцеловались.
Всеволод Сергеевич зашел на кухню, попрощался с хозяевами и вышел на ули
цу, положил мешок в сани.
В дверях стояла девчонка, дочь хозяйки, в накинутой на плечи шубейке.
Ч Ну, еще раз!
Всеволод Сергеевич и Саша расцеловались.
Всеволод Сергеевич сел в сани, укрыл ноги полостью, весело проговорил:
Ч Тронули, что ли!
Сани заскрипели...
Саша стоял, смотрел им вслед, пока они не скрылись за углом.
И девочка стояла в дверях, смотрела.
Ссыльных в Мозгове осталось только двое: Саша и Лидия Григорьевна Звягур
о.

3

А на Арбате жизнь продолжалась по-прежнему, будто не было ссылок, тюрем, л
агерей, не было заключенных.
Знакомые заключенных, знакомые этих знакомых жили, как и жили. О них, о ряд
овых тружениках, об их славных делах писали в газетах, сообщали по радио, г
оворили на собраниях.
О таких, как Саша Панкратов, тоже писали в газетах, сообщали по радио и гов
орили на собраниях, но как о врагах, которых надо уничтожить. И тех, кто им с
очувствует, тоже надо уничтожить.
Так как никто не хотел быть уничтоженным, то никто не выражал сомнения в т
ом, что надо уничтожать людей, суда над которыми не было и о вине которых у
знавали из коротких газетных сообщений.
Безопаснее было вообще о них не говорить. Лучше говорить о другом. Наприм
ер, об отважных полярных летчиках, вывозивших в прошлом году со льдин Лед
овитого океана экипаж потерпевшего кораблекрушение парохода «Челюски
н». А если и приходила кому-нибудь в голову мысль, что спасение из тюрем не
винных людей не менее важно, чем спасение «челюскинцев», то вслух эту мыс
ль не высказывали.
Юрий Денисович Шарок носил теперь шпалу Ч старший оперуполномоченный
Ч и подчинялся непосредственно начальнику первого отделения Александ
ру Федоровичу Вутковскому и его заместителю Штейну.
Вутковский и Штейн ценили Шарока: серьезный, добросовестный, исполнител
ьный работник. И перспективный. Перспективным считался здесь тот, кто мо
г не только «расколоть» подследственного, не только заставить его призн
ать собственную вину, но, что главное, вывести его на связи, создать не еди
ничное, а групповое дело. Члены группы, в свою очередь, выведут следствие н
а новые связи. Таким образом, создается задел, обеспечивающий непрерывно
е функционирование карательных органов.
Шарок это усвоил хорошо, усвоил и много других истин, в частности ту, что н
е надо цепляться ни за чей хвост. Березин к нему благоволил, но Шарок держа
лся на расстоянии. И правильно. Березин загремел на Дальний Восток. И рабо
тников его рассовали кого куда. Так что ходишь по острию ножа. Сохранитьс
я здесь можно только величайшей осторожностью. Тем более, отделение их с
амое актуальное. Во втором отделении Ч меньшевики, бундовцы, анархисты,
в третьем Ч всякие национальные движения Ч мусаватисты, дашнаки и тому
подобное, в четвертом Ч эсеры, в пятом Ч церковники. Тихие отделения, ка
кие теперь меньшевики и эсеры... Шарок с удовольствием бы туда перешел. Как
-то ему представилась возможность перейти на церковные дела, но он после
некоторого колебания отказался. Не хотел связываться с Господом Богом. Ш
арок не верил в Бога. Но к богомольности матери относился терпимо Ч ее де
ло. Да и черт его знает! Верят же в Бога образованные люди, академик Павлов
например. Ученый с мировым именем, а завел церковь в Колтушах, бьет поклон
ы. Правительство между тем его ласкает, сам товарищ Сталин относится с ув
ажением.
Бог не Бог, а что-то необъяснимое существует. Судьба, что ли... Как он горева
л тогда, в октябре 1934 года: из-за дерьмового аппендицита не поехал в Ленинг
рад, к Запорожцу. А поехал бы Ч трубить ему сейчас в лагере.

Юра тогда вернулся с работы, как обычно, под утро, и часов в семь, наверно, ег
о скрутило. Боли были непереносимые, тело будто разламывало пополам, ни в
здохнуть, ни выдохнуть, на правый бок ложился, на левый, подтягивал ноги к
груди, ничего не помогало, не мог сдержать стона.
Мать металась по комнате: «Может, грелку поставить?» Слава богу, отец еще н
е ушел на работу, догадался, в чем дело, не разрешил ставить грелку, сказал:
«Будем вызывать карету „Скорой помощи“». Юра отказывался: карета «Скоро
й помощи» наверняка увезет его в больницу, а ему вечером «Красной стрело
й» ехать в Ленинград к Запорожцу, из больницы могут не отпустить, и накрое
тся поездка, пропадет Ленинград, опять ему ходить под Дьяковым.
Ч Давай телефон, Ч настаивал отец.
Ч Не надо звонить, сейчас пройдет.
Ч Не дашь свою «скорую», вызову городскую.
Юра попытался сесть на постели, застонал, повалился на подушку, нет, терпе
ть невозможно, «скорая» хоть укол сделает, и боль пройдет. Он показал, отку
да достать записную книжку. Через полчаса пришла машина, Юру вынесли на н
осилках, весь дом глядел, весь подъезд переполошился. Привезли на Варсон
офьевский, в больницу НКВД сразу положили на стол, прооперировали. Сказа
ли, шов снимут дней через десять. Все! Накрылся Ленинград! Как горевал тогд
а, как горевал, а выходит, аппендицит спас его. Вот и не верь после этого в су
дьбу.
Ч Ваше счастье, вовремя привезли, а еще часа два-три, и был бы перитонит,
Ч сказал профессор Цитронблат, делавший ему операцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35