Шариковой р
учкой рисовал на груди кресты и черепа. Тер наждаком костяшки пальцев, им
итируя последствия удачного удара кому-то в зубы.
Огромное, трехстворчатое зеркало было немым свидетелем отчаянных один
оких представлений. Толстый мальчик часами выделывался перед ним, вмест
о того чтобы общаться со скрипкой. Зеркало видело и те позорные минуты, ко
гда стрелки часов подползали к восьми, и мальчик метался в панике, стирая
плевки со светлого паласа, пасту шариковой ручки со своего тела, прижига
я одеколоном стертые до крови костяшки, хватался за скрипку, которая вал
ялась тут же, на родительской кровати, и, суматошно водя смычком по струна
м, уносился к себе в комнату. Мать всегда возвращалась к восьми. У нее был у
дивительно чуткий слух, она еще на лестничной площадке улавливала голос
скрипки, и если слышала, что мальчик занимается, входила в квартиру с улыб
кой, весь вечер оставалась ласковой и какой-то даже трепетной по отношен
ию к сыну.
Всякий раз, когда приходили гости, мать, дождавшись подходящего момента,
произносила небрежно, как бы между прочим:
Ц Олежик, ты нам сыграешь? Он ненавидел себя за то, что не мог сказать:
«Нет, мама». Он скромно опускал глаза, кивал, доставал из футляра прокляту
ю скользкую деревяшку и с пылающими ушами, с мокрыми подмышками выходил
на середину гостиной. Гости почтительно затихали. На лицах читалось умил
ьное внимание. Даже те нестерпимые звуки, которые издавало маленькое чуд
овище в его потных руках, не сдували со взрослых лиц серьезного выражени
я. Они покорно слушали, терпели, потом хлопали в ладоши и одобрительно кив
али: «Да, очень музыкальный мальчик».
В седьмом классе он сжег скрипку. Это была тонкая, заранее продуманная оп
ерация. В кладовке нашел бутыль с керосином, замотал горлышко с ненадежн
ой пробкой полиэтиленовым мешком, затянул аптечной резинкой, потом еще з
авернул в газету. Главное, чтобы из его сумки впоследствии не воняло керо
сином. У матери был великолепный нюх.
Вместе с керосином он положил в сумку пластмассовую пионерскую флягу, до
половины заполненную ликером «Шерри», горсть своих любимых шоколадных
конфет «Стратосфера», сигареты, спички. Музыкальная школа находилась в т
рех троллейбусных остановках. Он ехал и бормотал себе под нос песню «Бит
лз». Он уже был счастлив, хотя ничего еще не произошло. На занятиях он игра
л вдохновенно и точно, как никогда прежде, и учительница ничего не понима
ла, даже спросила: почему же раньше у него так не получалось?
Домой он отправился пешком. Шел мелкий дождь, вечер был тихий, теплый. Свер
нув в пустой переулок, Олег перелез через забор и оказался на заброшенно
й стройке.
На бетонную плиту он поставил флягу, рядом положил конфеты и сигареты, ра
скрыл футляр и наполнил нутро скрипки керосином. Прежде чем кинуть спичк
у, прикурил от нее.
Несколько минут он завороженно глядел на пламя, которое просто, красиво
и деловито пожирало его деревянного врага. Ничего прекраснее этого огня
он в своей жизни не видел. Взял дрожащей рукой флягу, стал медленно, малень
кими глотками пить сладкий ликер прямо из горлышка, закусил конфеткой. М
ир, до этого тусклый, черно-белый, несправедливый и скучный, осветился вол
шебным огнем, наполнился яркими живыми красками. Больше не будет никакой
скрипки, он скинет вес, начнет качать мышцы, выйдет во двор и наконец стан
ет таким, каким хотел быть всегда. Сильным, грубым, приблатненным, с тяжелы
ми кулаками и легкой башкой.
Домой он явился к половине девятого. Мать, увидев его, побледнела. Куртка б
ыла порвана, измазана кровью и известкой. Кровь алела на лице и на руках. О
н протянул матери обугленную крышку от скрипичного футляра.
Ц Только не волнуйся, Ц произнес он отрывисто, с придыханием, Ц их было
десять человек. Они затащили меня на стройку, держали за руки, за ноги и жг
ли скрипку. Они не из нашего двора. Я никогда их раньше не видел. Настоящие
блатари, варвары.
Мать ринулась звонить в милицию. Он был готов к этому и не боялся. Он знал, ч
то из-за какой-то там скрипочки никто не станет всерьез суетиться, и оказ
ался прав. Позднее, когда родители хотели купить ему новую скрипку, он пус
кал скупую подростковую слезу, задыхался и шептал: «Не надо… я прошу вас, н
е надо… я не смогу больше играть, я не смогу взять ее в руки, мне все время бу
дет мерещиться огонь и эти жуткие рожи, и как они меня держали, заставляли
смотреть…»
Ему так понравилась история про мальчика со скрипкой, что он решил запис
ать ее. Получился маленький рассказ. Он изобразил неуклюжего вундеркинд
а, живущего одной лишь музыкой и далекого от грубой реальности. Он живопи
сал главаря банды, сцену слежки, сцену избиения юного музыканта и варвар
ский ритуал казни прекрасного инструмента. «Смотри, смотри, гад!» Ц хрип
ло приговаривал главарь и бил связанного вундеркинда ногой в живот. Отсв
еты пламени озаряли зверские лица. А скрипка, пылая, вдруг стала издавать
изумительную мелодию, аллегро из Четвертой симфонии Мендельсона.
Отец попросил свою секретаршу перепечатать рассказ на машинке в нескол
ьких экземплярах. Шедевр был показан знакомому члену Союза писателей, до
вольно известному партийному романисту. Тот одобрительно хмыкнул. С тех
пор мать как бы между прочим, сообщала всем знакомым, что у ее сына открылс
я огромный литературный дар. Однако, когда она однажды обратилась к нему
при гостях: «Олег, ты нам почитаешь?», он, скромно опустив глаза, сказал, что
написанное слишком сыро и вообще он сейчас взялся сочинять киносценари
й.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24