молчи, дура! Она
послушно замолкала, а он продолжал:
Ц Ну, стали мы ждать, глядим в окошко, а тут как раз труповозка подъехала. К
ак положено, санитары, менты, и, короче, это, выносят из подъезда труп. Симка
, дура, чуть не завопила, хорошо, я ей пасть успел зажать. Пока то да се, уехал
и, стало совсем светло, я спать хочу, не могу, а она все волокет меня, грит, то
чно видела, там черт сидел, и это, значит, он человека порешил. Я, грит, даже з
наю кого. В третьем подъезде, в сороковой квартире, женщина на кукольной ф
абрике работала, тихая такая, хорошая женщина, Лилей зовут. Ну и вот, пришл
и мы, короче, к помойке, а там ниток этих раскидано хрен знает сколько. Симк
а давай все собирать, сматывать, ну а потом вы, гражданин начальник, подошл
и.
Ц Сима, как ты поняла, что убили женщину по имени Лилия из сороковой квар
тиры? Ц склонившись к Симе, ласково спросил Илья Никитич.
Ц По ниточкам, Ц всхлипнула бомжиха, Ц по сундучку. Ее это рукоделье.
Ц Ты что, раньше видела?
Ц Ага, видела. Она меня зимой два раза помыться пустила, жидкость от вшей
подарила, во какая женщина хорошая. Так у ней этот сундучок на столе стоял.
Ц И ты прямо так его запомнила?
Ц Ага, запомнила. Очень уж он красивый Ц старинный. У моей бабушки такой
был, тоже нитки всякие хранила, вязать любила.
Ц Умница, Ц кивнул Илья Никитич, Ц а теперь все-таки попробуй вспомнит
ь, как выглядел человек, который потрошил этот красивый сундучок?
Ц Да не человек он! Ц завопила Сима так громко, что Рюрик подскочил на ст
уле, а у Бородина заложило уши. Ц Сколько вам объяснять? Не человек! Рожа ч
ерная, глазищи огромные, красные, нос над губой болтается, и рожки, самые н
атуральные, понимаете вы или нет?! Он ведь прямо как глянул на меня, я чуть н
е померла со страха, креститься стала, а он заржал и послал меня матерно. Я
сно вам?
Ц Погоди, Ц кашлянул Илья Никитич, Ц как же ты его разглядела в темноте?

Ц Так он под фонарем сидел, да и ночи светлые.
Ц Значит, лицо черное, глаза красные, на голове рога, Ц подытожил Бороди
н, Ц а волосы?
Ц Нет у него волос. Лысый он, и голова вся черная, блестящая, и рожки торчат
, маленькие такие, красенькие.
Ц Как тебе показалось, он худой или толстый?
Ц Плечи широкие, но не толстый.
Ц Он при тебе со скамейки не вставал?
Ц Нет.
Ц То есть какого он роста, ты не видела?
Ц Да он любого может быть роста, какого захочет такого и роста, хошь, как м
ышка, хошь, больше слона.
Ц Ты говоришь, он послал тебя матерно. Какой у него был голос?
Ц Визгливый, противный.
Ц Визгливый? То есть высокий? Может, вообще женский?
Ц Да хрен его знает, Ц махнула рукой Сима, Ц какая разница? Он может люб
ым голосом разговаривать. Хошь, басом, хошь, тенором или вообще высокой со
праной. На меня он завизжал, как свинья.
Ц Ну да, понятно, Ц кивнул Илья Никитич, Ц а сзади, говоришь, он выглядел
нормально?
Ц Нормально. Майка синяя.
Илья Никитич тут же, совсем некстати, вспомнил, что у Люси была футболка си
него цвета, и грустно спросил:
Ц А как же рога? Разве их не видно было сзади?
Ц Да чего там, видно не видно? Ну, вот представь, ты себе идешь тихо-мирно, к
контейнеру за посудой, как нормальный человек, в натуре, ну сидит парень к
акой-то на лавочке. Ты что, будешь его рога разглядывать? Я подумала, это ке
пка у него такая.
Ц То есть на нем был головной убор с маской, Ц устало вздохнул Илья Ники
тич и взглянул на участкового, Ц знаете, есть такие специальные магазин
ы, там продаются маски-страшилки. Вот наш убийца и напялил на себя маску ч
ерта с рожками. Шутник.
Ц Не верите? Ц взвизгнула Сима. Ц Думаете, он мне спьяну померещился? Не
т, Ц она замотала головой, Ц пришли последние времена. Он будет еще убив
ать, без разбору, всех подряд, праведников и грешников, вы хоть всю ментуру
на уши поставите, ни фига вы его не поймаете.

Глава 3

Близняшки вышли из особняка, в котором находилась редакция журнала «Блю
м», и направились к Старому Арбату. У них было три часа до встречи с фотогр
афом Кисой и десять рублей на двоих. Это два пирожка с капустой либо две по
рции мороженого. Они приехали в Москву из Лобни семичасовой электричкой
, встали очень рано и не успели позавтракать, а Солодкин не предложил им да
же кофе.
Весной им исполнилось семнадцать. Теперь у них появилась возможность ра
з в неделю ездить в Москву и завелось немного денег на карманные расходы.
Им нравилось шляться по городу. Они, выросшие в подмосковных специнтерна
тах и детских домах, за бетонными заборами, пьянели от запаха бензина и го
рячего асфальта, от блеска, шума, от пестрой уличной жизни, от шикарных маг
азинов, ресторанов, лимузинов, от мужских взглядов, от собственных отраж
ений в зеркальных витринах.
На них оглядывались даже дети и старики. Возле них тормозили иномарки. Их
ноги, плечи спины отливали медовым загаром, их длинные белокурые волосы
развевались и сверкали на солнце. Обе высоченные, сто восемьдесят плюс д
есять сантиметров «платформы», обе тонкие как афганские борзые, и соверш
енно одинаковые во всем, кроме возраста. Одна старше на полчаса, и точно не
известно, какая именно.
Денег у них было страшно мало, они постоянно, напряженно думали о деньгах,
разглядывали наряды в витринах эксклюзивных магазинов, и от этого их гол
убые глаза делались еще прозрачней и ярче, а щеки наливались нежным румя
нцем. Им приходилось постоянно одергивать друг друга. Слишком многое был
о запрещено уставом семейного детского дома «Очаг», в котором им довелос
ь провести последние семь лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24