Кроме него, в походных княжеских
хоромах сидели только двое: сам князь на резном складном табурете да
птица Сирин на его родовом вымпеле. Впрочем, ныне при дворе птицу сию
предпочитали называть Фениксом. - Рубить надобно нехристей! - горячо
доказывал князю молодой, с еще только пробивающейся бородкой воин.
Судя по тяжелой золотой цепи на шее, нескольким массивным перстням и
кровавому бархатному подбою бобровой епанчи - боярин не из последних.
- Ныне каждый узреть мог: ако цыплята от коршуна, поганые от нас
разбегались, ако неразумные овцы пред клыками волчьими, падали! Гнать
их надобно, обрушиться дланью господней, да и побить всех единым
махом, дабы и помыслить не могли противиться воле твоей, княже.
Одолеем торков в горячей сече - славу себе добудем великую, а тебе,
князь Муромский, победу.
- Где ты их в степи-то сыщешь, боярин Александр? - недоверчиво
покачал головой воевода. - Они ведь - как ветер. Вроде и рядом он
завсегда, да ни в жизть не поймаешь.
- За день четыре раза торки обернулись. Стало быть, и лагерь их
недалече, час пути на рысях, не более. Дай мне пару тысяч, княже, и я
тебе до вечера привезу голову их хана и весь обоз походный...
- Да не лагерь там, а сани со стрелами, - не выдержав, вмешался
Олег. - Бросят степняки сани эти не жалеючи, и гоняйся за ними
неведомо где. Неужели непонятно: заманивают они нас, с пути сбить
хотят, заставляют в догонялки бесполезные играть...
Середин поспешно встал, пока его не попрекнули столь грубой
невежливостью.
- А, это ты, боярин? - вскинул голову князь. - Как же, как же,
поминали тебя намедни за службу честную. Так каково мнение твое о
набегах торкских?
- Я с тобой не ради славы ратной пошел, княже, - придвинулся ближе
ведун, раздвигая сотников плечом, - а ради мести. Мести за сотни
товарищей моих, что обманом в рабство были проданы. Коли на рать
торкскую повернешь - разбегутся они, трусость степняков всем известна.
Славу получишь, князь, да ничего более. Опять разбойничать торки
станут, кровушку русскую проливать, холопов твоих в неволю угонять. Не
славу искать нужно, а логово народца поганого. Выжечь его начисто, как
язву гнилую, и дело с концом. Донесли ведь люди торговые, где торки
город свой прячут. Вот на него идти и надобно! Захотят остановить:
пусть на пути встают, грудью заслоняют. А стрелы пускать любой сайгак
может, не след на это внимания обращать.
- Не русское это дело - с бабами да детьми воевать! - возмутился
боярин. - Нашему духу потребно в чистом поле с силой воинской
схлестнуться, а не к чужим сундукам тащиться, от вызовов ратных
хоронясь.
- Вестимо, боярину Александру ведомо, что я токмо левой рукой ныне
биться способен, - спокойно произнес Олег, - коли он прилюдно
трусливой нерусью меня называть отваживается. Однако же с подобным
молокососом я и одной левой управлюсь, коли князь спор божьим судом
разрешить дозволит.
- Я ради такого дела клятву принесу правую руку в споре нашем не
применять! - заносчиво выкрикнул юный боярин.
- Нет в том нужды, - неожиданно пригладил широкую бороду воевода.
- Пока гость наш немощен, я за него в суде божьем выступить готов.
- Прости, Дубовей, - возразил один из богатырей, имени которого
ведун даже не знал, - но твое дело - полки водить. Спор же за ведуна
Олега я готов разрешить.
Молодой боярин побелел, как зимняя степь, и, кажется, даже
сглотнул. Похоже, он не знал, что именно Олег Середин три года назад
спас Муром от хазар, найдя тайный лагерь разбойников, а потому
заступников у него в здешней дружине хватало.
- Оставьте, други, - взмахнул рукой князь Гавриил. - Ныне у нас
один враг. Вот против него мечи и точите. Свар в дружине своей я не
потерплю! Однако же, боярин Олег, откель проведал ты о том, кто тайну
логова поганого мне открыл?
- Случайно угадал, княже, - низко склонил голову Середин, пряча от
здешнего правителя улыбку.
Тоже, секрет Полишенеля - кто главный шпио в чужих землях, кто
тайные дороги разведывает и каждое кочевье с лотком торговым всунется?
Купцы, естественно, кто же еще! Они и товары продаю' и секреты чужие,
и свои тайны по сходной цене сдать могут. А главное - никуда от них не
денешься. Знаешь, что шпионят, а никуда не денешься. Без торпл
ли(***32) ни одна страна долго жить не может, и казна без людей
торговых скудеет.
- Впрочем, сие ныне не важно, - вполне разумно потер подбородок
князь. - Главное, ведомо на? где торки в зимние месяцы отсиживаются,
куда ба своих на время набегов прячут. Так куда коней справим, други?
В логово поганое - баб вязать - аль в поле, для честной сечи, потехи
кровавой? Ты ка мыслишь, отец Серафим? Какой совет мне дашь в имя
Господа нашего, Иисуса Христа?
Воины замерли, ожидая ответа далекого от ратного дела старца. Тот,
одетый, несмотря на холод, суконную, грубого плетения рясу, погладил
черный маслянистый посох, пожевал губами, отчего длинная седая борода
затряслась, и свистящим шепотом изрек:
- Мыслю я, княже... Славы своей в поле чистом искать и кровь лить
неведомо где - есть гордый пустая и богопротивная. Не о славе мыслить
тебе надлежит, а о единоверцах своих, что в тяжкой неволе у нехристей
в застенках таятся, что токмо на божью помощь в молитвах своих
уповают. К ним идр княже. В логово поганое, к капищам языческим. (
благе ближних своих помни, княже, а не о своей гор дыне.(***32) Ее
сколько ни тешь, все мало...
- Да будет так! - поднялся с походного трона Муромский князь,
широко перекрестился, поклонился собравшимся воинам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15