В Миссури
симпатии переплетались - штат был и пограничный, и рабовладельческий, и в
нем проживали ветераны обеих армий. Наша же часть Миссури называлась
"вольной": в иных городах никогда не держали рабов, а теперь не допускали
к себе цветных жителей. К таким относились и Фивы. Кроме того, наш городок
был таким маленьким и незначительным, что союзные войска обошли его
стороной, когда наступали здесь в шестьдесят пятом году, грабя и поджигая.
Батлер сожгли до основания, он так и не оправился потом полностью, но Фивы
не тронули.
Джонсоны, хотя и приехали с Севера, "саквояжниками" не были - Миссури
не входил в Конфедерацию, и Реконструкция [саквояжниками назывались
эмиссары правительства, после Гражданской войны осуществлявшие в мятежных
штатах репрессивный режим Реконструкции] его не коснулась. Дядя Джайлс,
отцовский кузен, живший в Канзас-Сити, объяснил причину переезда так:
"Дрались мы, значит, в Дикси [южные штаты] четыре года, а потом вернулись
домой... только чтобы вещички собрать и сняться. В Миссури не такая жара,
как в Дикси, но и такого холода нет, когда тени к земле примерзают, а
коровы дают мороженое".
Тетя Кароль придала лоск моему кулинарному мастерству, и я постоянно
торчала у нее на кухне, пока не вышла замуж. В те три недели и случилась
история с лимонной меренгой - кажется, я о ней уже упоминала.
Я испекла их четыре штуки. Та, о которой речь, не слишком удалась -
корочка подгорела, однако три остальные получились хорошо - не так-то
легко добиться нужной температуры, имея дровяную плиту.
И как только мой кузен Нельсон ухитрился незаметно притащить ту
меренгу в церковь и подсунуть ее под меня?
Он так меня взбесил, что я тут же убежала домой (то есть к тете
Кароль), а когда Нельсон явился с извинениями, расплакалась и легла с ним
в постель. Тут и произошел один из трех фейерверков.
Мы поддались внезапному порыву, забыв об осторожности, но это сошло
нам с рук.
Потом я время от времени допускала к себе Нельсона, если
представлялся случай - до самой своей свадьбы. Да и свадьбой дело не
кончилось, потому что Нельсон позднее переехал в Канзас-Сити.
Мне не следовало бы так вести себя с Нельсоном - ему ведь было всего
четырнадцать.
Однако для своих лет он был шустрый мальчик. Знал, что надо
предохраняться, что за него замуж я ни за что не пойду, что я могу
забеременеть и что ребенок будет катастрофой для нас обоих. В то
воскресное утро он послушно дал мне надеть на него французский мешочек,
ухмыльнулся и сказал: "Мо, ты просто молодец". Потом с неостывшим
энтузиазмом приступил к делу и в рекордный срок довел меня до оргазма.
В последующие два года я продолжала снабжать Нельсона "веселыми
вдовами". Пеклась я не о себе - у меня всегда были при себе свои - а о его
гареме. После того как я приобщила его к этому виду спорта, он занялся им
с жаром и врожденным талантом, и ни разу не влип. Шустрый мальчик.
Помимо занятий кулинарией я попыталась привести в порядок отцовские
дела, но с меньшим успехом. Посоветовавшись с ним, я разослала тем, кого
это касалось, вежливые напоминания об уплате долга. Вам не приходилось
писать от руки сто писем подряд? Я поняла, почему мистер Клеменс при
первой же возможности сменил перо на пишущую машинку, подав пример всем
другим писателям.
"Дорогой мистер Наглоу!
Проверяя книги доктора Джонсона, я обнаружила, что за Вами числятся
столько-то долларов, причем Вы не платили по счету с марта 1896-го года.
Возможно, это просто недоразумение. Можем ли мы ожидать, что Вы уплатите
указанную сумму до первого числа следующего месяца?
Если Вы не в состоянии уплатить ее полностью, прошу Вас зайти к
доктору в пятницу десятого числа, чтобы уладить вопрос к обоюдному
согласию.
Доктор шлет наилучшие пожелания Вам и миссис Наглоу, а также
Наглоу-младшему, близнецам и маленькой Туппи.
Искренне Ваша
Морин Джонсон, по поручению доктора Джонсона".
Я показала отцу несколько образцов - от любезного до жесткого. Чаще
всего мы использовали вышеприведенный образец. Про некоторых адресатов
отец говорил: "Этим не посылай. Они заплатили бы, если б могли, но не
могут". И все же я разослала больше сотни писем.
Отправка каждого письма стоила два цента, бумага - около трех. Время,
затраченное мной на письмо, оценим в пять центов. Итого, каждое письмо
стоило нам десять центов, а все вместе - чуть больше десяти долларов.
В результате этой операции мы не выручили и десяти долларов
наличными. Около тридцати пациентов пришли объясняться. Около половины из
них принесли что-нибудь в счет долга - яйца, ветчину, вырезку, овощи,
свежий хлеб и так далее. Шестеро-семеро договорились о рассрочке, и
некоторые действительно сдержали слово.
Но семьдесят человек не обратили на письма никакого внимания.
Я была расстроена и разочарована. Это ведь не какие-то дремучие
бедолаги вроде Джексона Айгоу, а состоятельные фермеры и горожане. Это
ради них отец вставал среди ночи с постели, одевался и ехал - в повозке
или верхом, в снег, в дождь, в пыль и в грязь, по колдобинам - к ним или к
их детям. А когда он попросил их заплатить ему, они и ухом не повели.
Мне в это просто не верилось.
- Что же дальше, отец? - спросила я, думая, что он сейчас скажет:
оставь, мол, эту затею, поскольку я с самого начала сомневался в ее
полезности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24