Чашу перетянул
котенок весом в несколько унций, предупредивший отряд об опасности
единственным словом, которое умел говорить: "Блюрр!"
На обратном пути из Батлера Чарльз оправился от своей посткоитальной
депрессии и захотел повторить опыт. Я тоже была не прочь - только не
сегодня. После езды в грязной двуколке то, на чем я сидела, стало
беспокоить меня. Но Чарльзу загорелось прямо сейчас.
- Мо, там впереди есть местечко, где можно свернуть с дороги и
спрятать двуколку. Надежно на все сто.
- Нет, Чак.
- Почему?
- Не на все сто: туда может еще кто-нибудь свернуть. Мы и так уже
опаздываем, а мне сегодня не хочется отвечать на вопросы. Не такой это
день. И у нас больше нет "веселой вдовы", это решает дело - я хочу иметь
детей, но не в пятнадцать лет.
- А-а.
- Вот-вот. Потерпи, дорогой, и мы это сделаем снова, приняв все
нужные меры. А теперь убери, пожалуйста, руку: навстречу кто-то едет -
видишь пыль?
Мать не ругала меня за получасовое опоздание, но и не настаивала,
когда Чарльз отказался от предложенного лимонада, сказав, что ему нужно
доставить Неда (своего мерина) домой, вычистить его и обтереть двуколку, а
то выезд может понадобиться родителям. Уж очень сложная ложь - убеждена,
что ему просто не хотелось смотреть моей матери в глаза и отвечать на ее
вопросы. Я порадовалась, что отец отучил меня врать слишком длинно.
Как только Чак уехал, мать поднялась наверх, а я снова вышла во двор.
Пару лет назад отец ввел у нас новшество, которое многим прихожанам
нашей церкви казалось греховным излишеством: два отдельных сортира, для
мальчиков и для девочек, как в школе. Они нам действительно были
необходимы. В тот момент в уборной для девочек, к счастью, никого не было.
Я закрылась на щеколду и осмотрелась.
Немножко крови - ничего страшного.
Я вздохнула с облегчением, пописала, привела себя в порядок и
вернулась в дом, прихватив попутно из поленницы немного дров для кухни -
это делал у нас каждый, кто посещал тот домик.
Сбросив дрова, я зашла в умывальную около кухни, вымыла руки и
понюхала их. Все в порядке - только совесть нечиста. По дороге к отцу я
остановилась потрепать Люсиль за рыжие кудряшки и похлопать ее по попке.
Ей тогда было года три - ну да, она родилась в девяносто четвертом, через
год после нашей с отцом поездки в Чикаго. Она была настоящая куколка,
всегда веселая. Я решила, что у меня будет точно такая же... не в этом
году, но скоро. Я чувствовала себя настоящей женщиной.
У дверей в кабинет я столкнулась с миссис Альтшулер, которая как раз
уходила, и поздоровалась с ней. Она посмотрела на меня и сказала:
- Одри, ты снова бегала по солнцу без шляпки. Пора уже поумнеть.
Я поблагодарила ее за внимание. Отец говорил, что она ничем не
страдает, кроме запора и недостатка физических упражнений, однако она
являлась на прием не реже двух раз в месяц и еще ни пенни не заплатила с
начала года. Отец был сильный, волевой человек, но собирать долги у
больных не умел.
Он записывал визит в книгу и поднял на меня глаза.
- Я беру вашего слона, юная леди.
- Это окончательно, сэр?
- Да. Может, я и не прав, но твердо убежден. А что, не надо было?
- Думаю, что не надо, сэр. Мат в четыре хода.
- Да ну? - Отец подошел к шахматному столику. - Покажи как.
- Может, просто разыграем? Я могу и ошибаться.
- Грр! Ты меня в могилу сведешь. - Отец вернулся к своему столу. -
Прочти вот это, тебе будет интересно. Пришло с утренней почтой - от
мистера Клеменса.
- Ой!
Из того письма мне особенно запомнился один абзац:
"Согласен с вами и с Бардом, сэр, - их надо вешать. Возможно,
повешение законников и не излечит всех бед нашей страны, зато это будет
весело, а вреда никакого. Я уже где-то говорил, что конгресс -
единственный преступный класс в нашем обществе. И нельзя считать
совпадением то, что девяносто семь процентов конгрессменов - юристы".
Мистер Клеменс писал еще, что его лекционное агентство назначило ему
Канзас-Сити на будущую зиму.
"Помню, четыре года назад мы с Вами на неделю разминулись в Чикаго.
Не сможете ли Вы приехать в Канзас-Сити десятого января будущего года?"
- Ой, отец! Поедем?
- А как же школа?
- Вы же знаете, я наверстала все, что пропустила, когда ездили в
Чикаго. И знаете, что я в классе первая среди девочек... а была бы и во
всем классе первая, если бы не ваш совет не слишком выделяться. Может, вы
правда не заметили, что я прошла почти все предметы и могла бы закончить
школу...
- Вместе с Томом на той неделе. Заметил. Мы это еще обсудим. Господь
не захочет - и чирей не вскочит. Достала ты то, за чем ездила в Батлер?
- Достала, но не в Батлере.
- Как так?
- Я это сделала, отец. Я больше не девственница.
Он вскинул брови.
- Тебе удалось меня удивить.
- Правда, отец? (Мне не хотелось, чтобы он на меня сердился... и он,
по-моему, задолго до этого решил, что сердиться не станет.)
- Правда. Я-то думал, ты это сделала еще на рождественских каникулах.
И полгода ждал, когда же ты удостоишь меня своим доверием.
- Сэр, мне бы и в голову не пришло скрыть это от вас. Я на вас
полагаюсь.
- Благодарствую. Ммм... надо бы осмотреть тебя после дефлорации.
Позвать маму?
- Разве ей нужно об этом знать?
- Впоследствии да. Но ей не обязательно осматривать тебя, если ты
этого не хочешь...
- Еще бы я хотела!
- В таком случае я направлю тебя к доктору Чедвику.
- Ну зачем мне идти к доктору Чедвику?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24