Микки СПИЛЛЕЙН
УБЛЮДОК БАННЕРМЕН


1
Я направил свой старый "форд" вверх по шоссе на холм, так, чтобы
можно было увидеть владения Баннерменов, расположенные у самого залива и
освещенные лунным светом. Особняк отбрасывал причудливые тени, и в ночи
ясно виднелась колоннада, похожая на руки гигантского скелета. По
сравнению с тем разом, когда я видел его последний раз, поместье было
сильно запущено и все заросло травой. Чугунные ворота в кирпичной стене
были, правда, еще на месте, но сам кирпич уже весь рассохся и
растрескался, а петли на воротах едва держались. Но сейчас не было времени
останавливаться на подобных мелочах.
Выбоины на шоссе 242 требовали большой осторожности от водителя, но
тем не менее я все время кидал взгляды по сторонам, и это было так
естественно, когда человек прожил здесь первые двенадцать лет жизни,
прежде чем его выбросили на растерзание в этот жестокий мир. И ему,
конечно, хочется взглянуть на отчий дом, на его шрамы и царапины,
появившиеся за прошедшие годы.
Сквозь деревья виднелся свет в некоторых окнах и на лестнице. С
некоторой долей сожаления я смотрел на все это, потом немного притормозил
и свернул с шоссе, направившись вверх по дороге к дому.
"Какой же я, черт возьми, дурак, - подумал я. - Разве я что-нибудь
сделал ради этого?"
Но домой возвращался не просто блудный сын, и поэтому, не зная, каким
будет прием - удачным или неудачным - я всю дорогу дымил сигаретами.
Ну и что с того, черт побери, что прошло уже двадцать три года и
канули в вечность две войны? Если же вам представится такая удивительная
возможность, не упускайте ее! Мой старик частенько говаривал перед
смертью: "Не забывайте, что произошло с кошкой..." И после этих слов
обычно смеялся, потому что звали меня К.К., или, точнее, Кэт Кей
Баннермен.
Теперь-то я знаю, почему меня так назвали. Кэт-Кей - это как раз то
место, где меня угораздило родиться. Только вот зачат я был во грехе. Моя
мать умерла через час после того, как я появился на свет, и старик принес
меня домой вместе с этим именем на устах и с позором для всех остальных
членов семьи, которые так и не смогли примириться с моим существованием.
- Гм... - вырвалось у меня.
Несмываемое пятно! Внебрачный ребенок! Ублюдок! Ублюдок Баннермен!
Нет, Баннермены не могли такого вынести.
Я остановил машину позади двух уже стоявших и, поднявшись по широким
ступеням к парадной двери, дернул за шнур звонка. Теперь он был
электрическим, и я услышал, как зазвенело где-то в глубине дома. После
этого голоса, доносившиеся из дома, казалось, внезапно смолкли, а когда
дверь отворилась, я увидел старую леди, которая когда-то угощала меня кофе
и сэндвичами, когда меня наказывали и запирали одного в моей комнате и
которая всегда рассказывала, что происходит в мире и семье.
- Здравствуй, Анни!
Она как будто застыла на мгновение, поглядела на меня поверх очков и
осторожно сказала:
- Здравствуйте...
Ее голос и сейчас, спустя столько лет, оставался немного тонким и
квакающим.
Я нагнулся и поцеловал ее в щеку.
Проделал я это очень быстро, и она не успела увернуться, но губы ее
скривились от негодования. Но прежде чем она успела раскрыть рот, я
сказал:
- Много воды утекло с тех пор, как мы виделись последний раз, Анни,
но все-таки не думаю, что ты забыла того, кого когда-то называла "своим
котенком".
И как свидетельство того, что память не подвела ее, брови старушки
внезапно поднялись. Она вытянула руки, дотронулась до моего лица и
покачала головой, словно не веря глазам. И вдруг что-то растопилось в ее
взгляде, и она воскликнула:
- Кэт... Мой маленький Кэт Кей!
Я обнял ее и, оторвав от пола, прижал к себе. Щетина, выросшая у меня
на щеках за эти два дня, конечно, колола ей щеки и она невольно издала
слабый стон, хотя и было ясно, что искренне рада встрече. Наконец я
выпустил ее из объятий.
- Просто никак не могу поверить, - сказала она. - Ведь прошло столько
лет! И ты... Ты уже совсем взрослый и такой большой... Заходи же, Кэ т...
Заходи, заходи!
- А ты совершенно не изменилась, Анни. И от тебя все так же пахнет
яблочным пирогом и мастикой.
Она закрыла за мной дверь, взяла мою руку слабыми пальцами, отступила
назад и внимательно осмотрела меня.
- Да, это ты... Несомненно, это ты... И нос, который тебе перебил
Руди, и шрам после того, как ты упал с дерева... И глаза, отцовские глаза...
Говоря, она смотрела на мой черный костюм из дорогой ткани, на
высокую шляпу и по ее лицу было видно, что она думает: я еще не дорос до
того, чтобы она считала меня солидным человеком, я для нее все еще
двенадцатилетний мальчик, которого все еще оскорбляют двоюродные братья -
Руди и Теодор.
- Где же теперь мои милые родственнички? - спросил я.
Она взглянула на дубовую дверь библиотеки.
- Кэт... уж не думаешь ли ты?..
- А почему бы и нет, моя старушка? И не принимай все так близко к
сердцу. Что было, то прошло. К тому же я не собираюсь тут долго
оставаться. Постараюсь исчезнуть до того, как обо мне заговорят. И я
совершенно ничего не хочу от этих Баннерменов. Не волнуйся, все будет
хорошо, и никаких криков, я ведь здесь проездом.
Старушка хотела еще что-то сказать, но потом, вероятно, передумала и
показала на дверь.
- Они все там...
В ее голосе прозвучал какой-то странный оттенок:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25