Стадо, выгнанное на жнивье, шарахнулось в сторону; пламя, безумно
змеясь, отражалось в желтых козьих глазах.
У малого костра бил в бубен Матхи, Ромар заклинал потрудившееся поле
бесконечной песней: долго тянул каждое слово, покуда воздуха хватало в
калеченой груди, и вдруг вскрикивал отчаянно и звонко. Иных стариков в эту
ночь в поле нет, семейный люд сейчас пиво ставит с нового урожая, затирает
на кислом молоке дежень, женщины пекут замешанный на меду пряник. Общий
праздник будет завтра, а сеночь бесится молодежь, которая и без пива пьяна.
Великий костер трещал посредь поля на самой горушке. Валки соломы
светились изнутри золотым жаром, оседали, рассыпаясь черными нитками пепла,
огненные смерчики кружили созвездья искр. Жар от костра шел нестерпимый, и
храбрецы, наметившие первыми скакнуть через огонь, отбегали, прикрывая
растопыренной ладонью ошпаренное лицо.
Эту песню мы хлебу поем,
Так поем, хлебу честь воздаем!
Девичья запевка приглушила унывную жалобу Ромара. Девчонки по одной
набегали к пламени, издали бросали венки, свитые из ячной соломы, кисти
рябины да калины: в награду полевикам, соломенным дедам - кормильцам,
добрым охранителям. Завтра старшие на поле выйдут, кропить межу пивом,
сваренным с первого снопа. Это будет настоящая жертва, а тут просто игра,
чтобы девушки прежде времени от огня не бежали. Вот когда парни через
костер сигать начнут - тогда иное дело. А пока - пойте и дарите хлебным
божкам вязки рябиновых бус.
Костер еще пылал в полную силу, окруженный нерассыпавшимся валом
жаркого соломенного праха, когда Тейко рванул вперед, словно метнув себя из
пращи, и одним невероятным прыжком пролетел через огненный столб. Он
приземлился в тлеющую труху по ту сторону костра и тут же выпрыгнул из
пламени, прежде чем оно успело опалить его. Круто развернувшись, Тейко
выхватил из огня занявшуюся с одного конца ветку, с торжествующим воплем
взмахнул ею в воздухе и с выжидающей улыбкой шагнул туда, где плотной
кучкой стояли девушки. Те с визгом кинулись в разные стороны. Еще бы не
бежать, когда у парня в руках дымится головня. Догонит, мазнет по волосам -
и все, теперь ты меченая невеста, паленая коса. И захочешь, а на смотринах
догнавшему отказать нельзя. А то, бывает, разыграется парень и начнет
метить головешкой всех подряд. Что тогда? Хорошо коли разом у многих в
руках огонь, тогда можно и поддаться, позволить избраннику подпалить волос,
а потом вздыхать притворно: судьба мол, не убереглась в сумятице... Но
сейчас - иное дело, другие женихи и близко к огню шагнуть не смеют, а этот
уже головню добыл.
Кто-то из девушек бросился спасаться к темнеющему под горушкой стаду:
не так-то просто преследователю прорваться сквозь плотно прижатые бока
овец, преимущество в быстроте мигом сойдет на нет, да и спрятаться в стаде
проще простого - натянешь на голову овчинную телогрею, пригнешься пониже -
вот и нет тебя, растаяла девка в ночи, растворилась меж бараньих шуб.
Но все же, большинство девчонок понеслись к темнеющей за полем роще.
Попробуй, поймай бегунью меж стройных стволов, да еще огонь сбереги, а то
получится, что зря бегал, только лоб ветками исхлестал, а суженой не
словил. Тоже, кто захочет - спасется, разве что очень уж быстроногий парень
положит на тебя глаз. Но тогда, значит, и впрямь - судьба. Зато в лесу
хорониться куда как веселей.
Тейко свистнул и припустил за бегущими.
- Горим!.. - молодечески крикнул Ташин одногодок Малон и тоже метнулся
сквозь костер. Разом перепрыгнуть ему не довелось, и Малон выскочил из огня
паленый словно боров, после того, как освежуют его охотники. Крякнув с
досады, прыгун сунулся было за головней, отскочил, отогнанный жаром, но
потом достал-таки огня и тоже помчал к лесу.
- Горим! Горим!.. - один за другим парни прыгали через пламя и,
размахивая факелами, бежали искать кто единственную, заранее высмотренную
зазнобу, а кто и просто куда глаза глядят, задыхаясь от радости и сладкого
предчувствия нечаянной встречи в потайной глуби леса. Заметить метнувшуюся
тень, облапить, что медведь охотника, ощутить, как рвется из рук тонкое
девичье тело, а потом потребовать непреклонно: "Целуй, тогда пущу!" - и
ждать, когда пленница приподымется на цыпочки и чмокнет в щеку, а то и
прямо в губы. Неважно, что порой наутро сам не знаешь, с кем целовался в
лесу. Дожинки раз в году бывают, в эту ночь многое позволено.
Случалось, возня да поцелуи доводили милующиеся парочки до нечаянного
греха. Хорошо, если с суженным - меж собой как-нибудь разберутся. А если
вовсе не знаешь, с кем свел случай на лесной мураве? Тогда - беда. Одно
спасение - после свадьбы молодой муж помалкивать будет, что невеста
оказалась траченная. А то люди спросят: сам-то где был в ту ночь? Куда
смотрел? За кем по лесу гонял?
Ну а чтобы силком девку взять - такого не водилось. Сбежится народ на
крик - насмерть насильника потопчет.
Таши стоял поодаль от костра, глядел в сторону, старался не слышать
хохота, криков, визга. Не для него праздник, его жизнь заранее другими
решена. И хотя никто не возбранял быть вместе со всеми, но любой знает, что
ему в горелки играть не следует.
И вдруг Таши зримо представил, как Тейко, злорадно хохоча, гонится по
лесу за Уникой, как тычет тлеющим углем в распущенные волосы, как ловит
Унику, хватает за плечи и требует поцелуя. Таши гневно зарычал и, не помня
себя, ринулся в лес. Он бежал напролом сквозь кусты, меж призрачных
стволов, не глядя перепрыгивал кочки и упавшие поперек пути валежины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20