Лет двадцать назад — вот тогда ему следовало начеку в отношении Сангсеппа, сегодня ему ни жарко ни холодно. И нет никаких причин далеко идущие выводы из того, что сегодня его включили в число ораторов, разве не выступал он десятки раз, будет выступать и в дальнейшем! И тем С елее из слов Мёльдера, что докторская диссертация Сангсеппа уже напитана. Ну и хорошо, наконец-то бедняге повезло. Но тут Ваарик сказал себе, что он, что ему совсем не безразлично, как идут дела у Сангсеппа,
Что это там Сангсепп пишет? Неужели все еще оттачивает текст своего выступления?
Сангсепп тоже сел на свое место и положил блок-ют на колени.
«Фломастер»,— заключил Георг Ваарик, когда Сангсепп вынул из внутреннего кармана пиджака средней величины ручку. «Фломастер». Ваарик с пугающей понял, что сегодня он не хозяин своих мыслей. :Придется принимать транквилизаторы»,— подумал он сдавленно. И все же сделал новую попытку взять себя руки, сосредоточив внимание на выступающем.
К несчастью, слово предоставили Яльмару, оратору на всех собраниях и заседаниях, от которого никто никогда не слышал ничего нового и интересного. Метод Яльмара Ваарик уяснил себе давно: отталкиваясь от основных положений доклада, он подкреплял их конкретными фактами из своего района и одной собственной мысли. Иногда, правда, уколет кого-нибудь, и тогда можно быть уверенным, что пеленка того спета. Не из-за критики Яльмара, конечно, потому что судьба его уже решена. Яльмар никогда е нападал на тех, кто твердо сидел в своем кресле время выступления Яльмара в голове Ваарика круглись обрывки каких-то несусветных мыслей, они усилили тревогу. Затем на трибуну поднялся, которого Ваарик всегда слушал с интересом —обычно умел по-новому взглянуть на вещи. Но теперь Ваарик не мог сосредоточиться. Его рассеянный взгляд перебегал с одного лица на другое.
Сейчас Сергеев читал «Фольксштимме».
Феликс Кдйстна полез в карман за зеркалом.
Вельтман сел рядом с одним из самых влиятельных садемиков, до чего же целенаправленно действует почву! Рюнк и Альвинг шептались. права, на несколько рядов впереди, дремал какой-то знакомый Ваарику старик. По виду — рабочий Так, передовик производства. Вдруг его взгляд поймал длинную спицу, блеснувшую в свете с потолка света. Он испугался, но тут же стал успокаивать, что сидит он в последнем ряду и по крайней мере семь-восемь метров. Нашли сто для вязания! Женщин со фрицами и крючками следовало бы вообще пускать в зал заседания! Возбуждение Георга Ваарика росло.
Он заставил себя послушать еще двух выступающих и затем вышел из зала. Точнее, Георг Ваарик сидел в зале во время еще двух выступлений, но он не мог бы сказать, о чем шел разговор, слова не доходили до его сознания. Он думал о своем, мысли его кружились только вокруг Майта Сангсеппа. Чем же он занят? Дополняет и уточняет текст своего выступления? В университетские годы Майт никогда не пользовался не только текстом, но даже конспектом. Й все же его выступления не расплывались, ход мысли Сангсеппа был всегда исключительно логичным. Логика вообще была одной из самых сильных его сторон. И фразу он строил с завидной точностью. Сангсепп никогда не бросал фразу на половине, не перескакивал к новой, чтобы не закончить и ее. Свою речь он не затягивал, ему никогда не приходилось просить дополнительного времени. В выступлениях Сангсеппа было всегда рациональное зерно, к проблемам он подходил со своей, особой точки зрения.
Да, да, Георг Ваарик завидовал выступлениям Сангсеппа. И боялся их. Он и сам был неплохим оратором, речь его текла складно, и люди, редко слышавшие его, в свою очередь завидовали ему. Приезжие всегда с похвалой отзывались о его выступлениях, своих же его речи не увлекали. Георг Ваарик это знал, он не обольщался на свой счет. Понимал и то, почему интерес слушателей к нему после трех-четырех выступлений ослабевал: он повторялся, Еще когда погорела его первая диссертация, он с горечью осознал, что не принадлежит к числу глашатаев новых идей. Иногда, в самые тоскливые минуты, он начинал сомневаться в своих способностях, обзывая себя бездарью, безликой посредственностью. Но каждый раз утешался тем, что умеет систематизировать факты, что у него хватает терпения и упорства собирать материал, который он всегда знает прекрасно. У него хорошая память, ее многие боятся, при защите диссертаций он обязательно найдет какой-нибудь факт, который диссертант проглядел. О нем говорят как об эрудированном в своей области специалисте. А какой из него ученый! Так думал, а точнее, чувствовал Георг Ваарик во время выступления четвертого оратора. - В лучшем случае он относится к тому типу людей, которых Маркс охарактеризовав словом «катедер»: катедер-философ, катедер-ученый. Он вполне годится на то, чтобы популяризировать,
объяснять, реферировать существующие воззрения, фактами действительности, исходя из )бщепринятых взглядов на них, но не больше. Майт Зангсепп был прав, факты для него — всего лишь иллюстративный материал, а не фундамент, на котором утроятся обобщения и выводы.
Во время четвертого выступления мысли Георга Варика зашли в такой тупик, что ему пришлось встать выйти из зала. «Сангсеппа выпустят на трибуну,— он, негодуя и жалея себя,— а мне, честному пропагандисту основополагающих истин, затыкают рот».
В коридорах было тихо, и в буфете сидело человека четыре, не больше.
Первым делом Георг Ваарик выпил кофе и съел бутерброда. Рыба была свежая и нежная, и настроение у него немного поднялось. Будь залы совещайся хоть битком набиты Сангсеппами, от этого ничего изменится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98