В буфете действительно было чешское пиво. Ваарик удовлетворенно отметил, что за стойкой хлопотала Лийза, она всегда шла ему навстречу.
За одним столиком сидели Сергеев и Сангсепп, они пили кофе и оживленно беседовали. То, что Петр Петрович знал Сингсеппа, неприятно задело Ваарика. Показалось даже зловещим предзнаменованием. Теперь Ваарик еще яснее осознал, что присутствие Сангсеппа на совещании далеко не случайно, и конечно же Сангсепп выступит. Видимо, он что-то замышляет. Не перебрался ли он в Таллин? Ваарик еще раз выругал себя за то, что выпустил Сангсеппа из поля зрения.
Почему все-таки ему, Георгу Ваарику, как-никак, директору института, сообщили, что выступать ему не нужно?
Ваарик пристально оглядел сидящих за столами и стоящих в очереди, но не заметил никого, кто мог бы подробнее знать о закулисных делах сегодняшнего собрания. Ваарик вернулся в вестибюль. Не параноик же он в самом деле, чтобы бояться вязальной спицы!
На этот раз ему повезло, навстречу шел сам Арвед Мёльдер. Вдвойне повезло — Мёльдер уже издали протягивал ему руку.
— Почему такой озабоченный?
— А куда денешься от обязанностей? — ответил Ваарик, крепко пожимая протянутую руку. Его рукопожатие было очень мужественным.
— Ну, так что же так тревожит?
— Нерешенные проблемы, как всегда, нерешенные проблемы,— продолжал Георг Ваарик нарочито легким и веселым тоном.— Слушал доклад и понял, что мы не делаем и половины того, чего от нас требует народное хозяйство. Я имею в виду науку вообще, а в особенности наш институт.
— По моим сведениям, вы пока вполне справляетесь с вашими плановыми работами.
Мёльдер словно бы успокаивал его. Неужели у него такой озабоченный и несчастный вид, что Мёльдер считает нужным его утешать?
— Так-то оно так,— согласился Ваарик,— что касается плановых работ, то наши дела не так уж плохи, тут мы не отстаем от, академических институтов. Но нам следовало бы заниматься более значительными проблемами, чем те, которыми занимаемся сейчас.
Он сделал паузу и спросил как бы мимоходом;
— Успеем сегодня закончить?
— Успеем, успеем,— ответил Мёльдер.— Как вам онравился доклад?
— Содержательный. Были бы выступления такими ie дельными.
— Если судить по людям, желающим выступить, то ереливания из пустого в порожнее опасаться не при-одится.
Слова Мёльдера больно задели Ваарика. Значит, го причислили к пустозвонам. Иначе почему ему сообщили, что на его выступление не рассчитывают?
— Это было бы прекрасно,— Ваарик ничем не вы-ал своих чувств.— Давно пора принять какие-то меры, собрания и совещания стали более насыщенными.
— Вы учились в университете вместе с Сангсеппом? Такого вопроса Георг Ваарик не ожидал. Опять, будто никого больше на совещании и нет. Значит, Мёльдера интересует не он, а Сангсепп, из-за Мёльдер, по-видимому, с ним и заговорил, его заботы Мёльдеру начхать.
— К сожалению, нет, — ответил Ваарик как можно равнодушно,— я был уже в аспирантуре, когда поступил в университет. Так хорошо, как своих однокурсников, я его не знаю.
— Правда, правда, вы ведь старше. Почему-то мне казали, что вы должны хорошо знать Сангсеппа.
Георг Ваарик постеснялся спросить, кто это сказал, столько близок он с Мёльдером не был. Он добился эго, что с Арведом Мёльдером у него сложились хорошие отношения,— казалось, в некоторых вопросах мельцер даже считается с его точкой зрения, но дружкой это не назовешь. В более узкой компании Ваарик ногда давал понять, что они с Мёльдером приятели, этих случаях он явно хватал через край. Но иногда выгоднее переборщить, чем излишне скромничать.
— В университете мы были в одно время: он студентом, я аспирантом и преподавателем — еще до кандидатской диссертации мне предложили семинары по советской экономике. Тогда у меня задалось впечатление, что Сангсепп — молодой апостол г науки, предпочитающий думать своей головой и не никаких авторитетов. На семинарах он азартно спорил. Но я даже не знаю, почему он защитился, к тому времени меня уже перевели Таллин,
— Как, как? Я вас что-то не понял.
— В свое время у Сангсеппа были затруднения а кандидатской диссертацией, в чем они заключались, этого я точно не знаю.
— С кандидатской? Так ведь Сангсепп кандидат философских наук. И у него написана доктор* екая.
Звонок известил об окончании перерыва. Арвед Мёльдер извинился: он должен спешить — и быстро исчез в толпе. Георг Ваарик чувствовал себя глупо, очень глупо. Зачем ему нужно было говорить о кандидатской диссертации Сангсеппа, зачем... Вполне хватило бы и того, что он намекнул на необузданный, анаркический склад ума Сангсеппа. Что Мёльдер теперь о нем подумает?! А кроме того, не скрывался ли за словами Мёльдера о докторской диссертации Сангсеппа упрек в его адрес? Всего два-три месяца назад с глазу на глаз Мёльдер деликатно намекнул, что затяжка с диссертацией чревата неприятностями.
Возвращаясь в зал, Ваарик уже был убежден, что присутствие Сангсеппа на совещании далеко не случайно. Он не сомневался в том, что Сангсепп и в списке выступающих. Ваарику казалось: происходит что-то, что и его. И сон означал не что иное, как то, что вокруг него плетется сеть. Подсознание предостерегало его... «Боже мой,— в который уже раз за сегодняшний день подумал Ваарик,— мои нервы совсем сдали, если я, как старая баба, начинаю верить в сны».
Минут десять, на протяжении всего выступления первого оратора, Георг Ваарик занимался самовнушением: он убеждал себя, что для смятения нет ни малейшего основания. Случайно или нет оказался Сангсепп на собрании, его это не касается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98