Березин [в штаб армии доложил, что он на рассвете взял деревню Тишково. Всё просто!] приказ штаба армии выполнил. Снимать ротного с должности нет никакого смысла. Ротные офицеры живыми на дороге не валяются! [Дороги мостят их трупами.] Командир батальона в атаку с ротами тоже не пойдет [тоже не бегает с солдатами под пулями]. Есть чин пониже [комбата]. 0н и погоняет ротного издалека по телефону. Немец больше не стрелял. Деревня ещё горела [и дымилась]. Нужно отметить выдержку Ахрименко. Во время обстрела он на участке о стался со своим расчётом один, несмотря на то, что пехота сбежала. О нём даже напечатали в боевом листке. К 30 ноября солдатские окопы и отдельные ячейки были соединены общим ходом сообщения. Мы прошли серьёзные испытания огнем и научились копать мёрзлую землю лопатами [отдавая все силы]. Нельзя бесконечно испытывать судьбу, полагаясь только на совесть солдата. Нельзя попрекать человека за старые грехи [, держать его в страхе]. Запреты и строгости были отменены, старые проступки и обиды были забыты. Жизнь офицера роты на войне, это последняя инстанция, куда сыпятся приказы и распоряжения. В руках батальона и полка солдат нет. Для них существует только Ванька ротный. А у ротного, что ни солдат, то свой склад ума и характерец. Каждому солдату своё давай! У командира роты – солдат вот где сидит, и я пальцем щелкал [по горлу] себе по вороту. Теперь я вспомнил, как перед наступлением на эту деревню, по распоряжению полка нас несколько раз перегоняли с места на место и каждый раз заставляли рыть новую траншею. Тогда я возмущался, а зря! Видно мало раз мы проделали эту работу, раз Черняев по моему приказу отказался долбить мерзлую землю. Получилась досадная осечка. А солдата нужно приучить, ко всему на войне. Нагнулся к земле, припал на колени от пули, рой себе ячейку, где бы ты не стоял.
* * *
Глава 7. Переход в наступление
Текст главы набирал Mole Man@yandex.ru
??.07.1983 (правка)
Декабрь 1941
– – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - -
Смена дивизий. Обмундировка в лесу. Переход вокруг Калинина. Деревня Поддубье.
На рассвете 5-го декабря. Деревня Горохово. Пятая рота берёт с хода деревню
Губино. На опушке леса. Совхоз Морозово. Мы отрезаны от своих. Переход через
железную дорогу. Гибель разведчиков. Наступление на станцию Чуприяновка.
- – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - -

В ночь на 1 декабря сорок первого года в расположение роты прибежал батальонный связной. Я в это время ходил по траншее и проверял несение службы ночным нарядом. Связной нагнал меня в узком проходе траншеи и навалился на меня %%%. Он поднялся на цыпочки, вытянул шею и, дыша мне в лицо, таинственно сообщил:
– Товарищ лейтенант! Вас срочно вызывает комбат! Я не люблю, когда мне [вот так] дышат в лицо и изо рта дышащего ударяет неприятный затхлый желудочный запах. У меня появляется желание оттолкнуть его, а он все ближе лезет ко мне и дышит на меня своей отрыжкой. Он солдат [а я офицер]. Толкать его без видимых причин вроде нельзя. А я не переношу и не могу терпеть, когда мне вот так лезут и дышат %%%%. Связь работает. Могли бы и по телефону сообщить о вызове, думаю я. Не обязательно гонять солдата по такому поводу. Здесь что-то не так! Опять какую-нибудь разведку боем провернуть задумали.
– Вас срочно вызывает к себе комбат! – слышу я голос солдата и чувствую противный запах изо рта.
– Ладно приду! – отвечаю я и отворачиваюсь от него в другую сторону. Но ему неймётся и он опять забегает наперёд.
– Комбат велел мне вместе с вами к нему идти.
– Комбат? – переспрашиваю я, и отворачиваюсь от него.
– Отойди от меня на десять метров и ближе не подходи! Комбат у нас новый. Старшего лейтенанта, что был на Волге, давно уже нет [в помине]. После суда он сразу исчез, а куда он девался, никто не знает. Был человек и пропал! Иду вдоль траншеи, жду ординарца. Он должен быть где-то здесь, в солдатской ячейке. Пошёл навестить [своих ребят] приятеля. Я трясу его за плечо. Он присел на корточки и спит непробудным [солдатским] сном. За день набегался, намаялся, присел и заснул.
– Вставай, собирайся, пойдём в батальон!
– Забеги к Черняеву, скажи, что я ушёл в батальон. Он в роте останется за меня!
– Догонишь бегом! Я на тропе подожду у обрыва! Я иду но траншее и на повороте вылезаю на поверхность земли. Посыльный из батальона следует за мной сзади. Мы медленно подвигаемся по [утоптаной и %%% тропинке] снежной узкой стёжке к обрыву.
– 2 – Иду по тропе не торопясь, а связной мне наступает на пятки.
– Я тебе дистанцию велел держать! [Он привык убегать с передовой]. Все бояться переднего края [, где рвутся снаряды]. На передке сейчас тихо, немец не стреляет. А страх у него все равно по спине ознобом ползёт. К снарядам и к передовой нужно привыкнуть! Но вот за спиной у связного я слышу сопение моего ординарца. Я его на расстоянии по дыху определяю. Дышит он часто, а запаха изо рта [не имеет] у него нет. Поворачиваюсь, спрашиваю:
– Видел Черняева?
– Передал, как вы сказали! Я прибавляю шаг, и мы быстро опускаемся с обрыва, идём по пологой долине и наконец подходим к реке. К той самой, [о которой сказано: "И ель сквозь иней зеленеет, и речка подо льдом блестит!"] от которой мы когда-то цепью пошли на деревню. [Но теперь всё] Русло реки засыпано снегом. Прозрачного льда не видно совсем. По узкому мостку перебираемся на другую сторону. Это наш, так сказать, пограничный рубеж. Мы можем его перейти только с разрешения начальства. Перешагнул его однажды самовольно Черняев и тут же получил соответствующий срок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78