В центре бляхи рельефный круг с фашистской свастикой и с надписью по кругу – "Гот мит унс!" /Бог с нами!/ На поясном ремне давленый кожаный подсумок, он расстегнут и
– 12- в нем видны немецкие латунные патроны с проточенной канавкой вместо шляпки [как у нас]. У нас железные и шляпкой наружу, покрытые слоем цинка, а у них блестящие. Латунь не ржавеет [на сырости]. Винтовка его валяется на дне окопа около ног. В последний момент руки ослабли и он её выронил. Мы оглядели его кругом. Входного отверстия от пули нигде не было видно. Никаких следов и пятен застывшей крови снаружи. Такое впечатление, что он пулю свою [просто] ртом проглотил.
– Посмотри в кармане! Документы какие есть при нем? – сказал я ординарцу.
Ординарец наклонился и неохотно засунул руку немцу за пазуху. В нагрудном кармане френча он нащупал их. Вынул из кармана целую пачку разных книжиц, бумаг и фотографий. Здесь была солдатская книжка, какие- то бумаги и квитанции и целая пачка семейных фотографий. На одной фотографии изображен небольшой двухэтажный дом. Повидимому здесь до войны жил убитый немец. А на этой – его фрау [с прилизанным прибором] и трехлетний сынок, приглаженный прибор на голове, рядом с мутер стоит худощавая дочка.
– Да! – сказал я вслух. Ординарец посмотрел на фотографию и почему-то глубоко вздохнул.
– Привали его на край окопа, так чтобы он оперся локтем. Сделаем вид, будто он живой стоит. Положи винтовку перед ним. Кто из тыловых или полковых сюда пойдет, наткнется на немца, подумает что он целится в них. С перепугу наложат в штаны! Пусть немец здесь для хохмы торчит! Со страха доложат в дивизию, что деревню забрали немцы, а рота попала в плен. А то наши солдатики что- то приуныли! Хоть [посмеются над ними] посмеяться будет над чем от души!
– Сколько прошел этот фриц по нашей земле? Разве он думал, что здесь, в этом окопе найдет свою смерть [и могилу]. Разве он знал, что вот так будет торчать до весны, как огородное пугало? Здесь его и сам фюрер никогда не найдет! Дождется немец солнышка, рухнет в окоп и сольётся с талой землей. Куда он отсюда денется? А окоп он рыл с любовью и немецкой аккуратностью, не как наши, все кругом подчищено и убрано под метлу. Фрау унд киндер ждут его домой. А он как верный страж своего окопа прилёг на ровный край и целится. Вот наложат наши батальонные или полковые, когда сунутся сюда! Мы вернулись в деревню, прихватив с собой фотографии и документы убитого. Через некоторое время меня вызвали к телефону. Звонил комбат. Я доложил ему, что долблю окопы и прорезаю в стенах амбразуры.
– Вы не можете прислать нам пустых мешков? – спросил я его.
– Не плохо было бы положить мешки с песком или с землёй вокруг каждой бойницы.
– 13-
– Ты что, не соображаешь?
– Обращаться за помощью [в батальон и в полк] не приучайся!
– Соображай сам и используй подручные средства! На этом разговор с батальонным был закончен. Я пошел к Ахрименко проверить его готовность. Мне нужно было убедиться как он пристрелял дорогу и опушку леса.
– Дай команду своему расчёту, пусть пустят две мины по дороге по самому краю опушки леса! Хочу посмотреть, как точно умеют стрелять твои орёлики. Ахрименко подал команду, минометный расчет быстро занял свои места, и два резких хлопка последовали друг за другом. Ахрименко смотрел в бинокль, а я наблюдал невооруженным глазом. Дистанция небольшая, но взрывов нигде не было видно.
– По-моему, у вас дистанция велика! Мины рвутся далеко в лесу! На опушке взрывов не видно! – сказал я Ахрименке.
– Я просил ударить по дороге, а вы бьете далеко в глубину!
– Разрывы можно не увидеть! – ответил мне Ахрименко.
– Заряд небольшой, мины осколочные!
– Дымовых, пристрелочных у нас нет!
– Знаешь что Ахрименко! Я сегодня ходил по деревне, облазил все закоулки и задворки и воронок от твоих мин нигде не нашел. А как помнится мне, ты выпустил перед нашим наступлением с того берега десяток [десятка полтора-два] по деревне! Может они у тебя не взрываются?
– Ну ладно! Для проверки ударь по дороге, дистанция двести метров!
– Это я могу, пожалуйста! – ответил он и решительно подошел сам к миномету. На этот раз он сам сел за буссоль навел миномёт. Долго возился с прицелом, потом протянул руку в сторону. Солдат подал ему мину. Ахрименко сунул её в ствол, отпрянул в сторону, зажал ладонями уши. Через некоторое время на дороге брызнула мерзлая земля и взметнулся снежный фонтан.
– Вот теперь вижу! – сказал я и посмотрел на солдат расчета.
– Придется тебе самому наводить, если немцы пойдут.
– [Ну ладно,] Пошли, – сказал я ординарцу. Возвращаемся назад и по дороге заходим к Черняеву. Смотрю в поле, ни одного солдата. Окопы в снегу не роют.
– В чём дело? – спрашиваю я Черняева. Он молчит.
– Куда ты со своими солдатами денешься, если завтра на деревню налетит немецкая авиация? Я был под бомбежкой! Могу тебе сказать! Вас в этих избах завалит сверху брёвнами и побьет кирпичом от печек!
– На Селигере, у нас в укрепрайоне бетонные точки были, их для маскировки одевали сверху бревенчатыми срубами и крышами. Но там люди сидели в бетонных укрытиях, а у тебя над головой досчатый потолок и крыша из дранки.
– 14-
– Твоим солдатам бревнами головы разобьёт [по голове попадет]! Твои солдаты, между прочим, сидят за стенами, и от пуль не укрыты. А если пустить прямой наводкой снаряд? Он не только брёвна и стены, он навылет кирпичную печь прошибет! [С лица до изнанки!]
– Что ты Черняев думаешь, когда попадешь в оборот?
– Солдаты Сенина завидуют тебе. А чему завидовать, Я не вижу!
– Я приказал тебе отрыть окопы за дорогой в снегу. Ты мой приказ не выполнил и почему-то упорствуешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78