Революция разом смела весь старый и затхлый мир. [Стоит солдат перед аппаратом, а сам повел в сторону глазами. Он весь в]
– 26- [Он весь в ожидании и нетерпении. ******** ****** ****** "По коням". Боевой эскадрон пылит по дороге. ****** ******** ****** колпачком объектив. Лихой кавалерист сорвется сразу с места, вскочит в седло и пойдёт догонять эскадрон. А кони уже разворачиваются на дороге.] А вот фотография не четкая и даже неумело сделанная. Сразу видать, что снимал любитель фотограф. Здесь по середине деревенской улицы собрались мужики, вся честная компания. На мужиках запыленные кепки, выгоревшие на солнце картузы, серые помятые пиджаки, и такие же затертые землёй и пылью брюки. Они сложили пониже живота свои руки, стоят всем сходом около трактора присланного в деревню из города. На земле, около колёс, чтобы не загораживать взрослых, сидят мальчишки. На улице теплынь, солнце шпарит, а они – мальцы в старых отцовских валенках, ватных: поддевках и потертых зимних шапках. Вот вам [и полная фактическая] ещё одна картина появления на селе первого трактора. И наконец под стеклом ещё одна предвоенная фотография. На ней снята базарная площадь. На переднем плане мордастая физиономия ломового извозчика. Он стоит и держит свою лошадь под уздцы. Ломовая лошадь его ухожена и упитана. А сам этот частный предприниматель, чуждая нам и отмирающая личность. Около него разинув рты стоят такие же уходящие из жизни типы. Похожи они то ли на торгашей, то ли на перекупщиков. Передний план, где толкутся жадные до жирного куска темные личности, для нас не имеет серьезного значения, время уйдет и со временем исчезнут и они. Но что характерного и замечательного в этом базарном пейзаже? Это то, что изображено дальше на заднем плане. Там виден угол каменного дома и на этом углу висит динамик громкоговоритель. По мостовой, вдоль улицы, несется грузовик отечественного производства. Вот вам и весь рассказ в картинках и фотографиях о городе Ржеве. Здесь нет шапок из каракуля пирожком, нет размалеванных девиц с тупыми и смазливыми физиономиями. Здесь везде и повсюду видны трудовые люди с мозолистыми от работы руками. Вот за кого мы должны идти на войну.
– Сколько там время? Не пора ли нам уходить? – сказал я и взглянул на часы. Каша давно сварена. Солдаты сидят на полу, едят кашу и роются в своих мешках. Покончив с едой, мы спускаемся вниз по скрипучей лестнице. На веревке во дворе висит бельё и болтается на ветру. Ветер переменился, резко усилился и дует от пожара в сторону города. Что-то ждет нас теперь впереди, на дороге? Старшина во дворе строит взвод и объявляет порядок движения. Я от себя добавляю тоже несколько слов. Мы выходим на улицу и поворачиваем в сторону открытого поля, оставляя позади себя последние дома [сараи и заборы].
– 27-
"От Ржева до Торжка"
Так мы идем, поглядывая то вперед, то по сторонам вдоль широкой открытой и замусоренной равнины. Пейзаж обыкновенный, трава, покрытая слоем пыли, пожухшие кочки, рытвины и канавы. Вскоре откуда-то сзади и сбоку на нашу дорогу выехала телега и загрохотала по булыжной мостовой. Мужик правил лошадью стоя в телеге, нахлестывал свою лошаденку кнутом и дергал вожжами. Лошадь, широко, вразброд, бросая ногами и вытянув шею [вперед], неслась прямо на нас. Мужик поминутно оглядывался назад, смотрел по сторонам, а нас впереди, перед собой, [никак не замечал] повидимому не видел. И только когда телега и лошадь навалилась на нас, он [в то же мгновение] тут же очнулся, увидел солдат и задрожал всем своим тёлом. Мы немного расступились, чтобы он не наехал и кого не задел, а он с перепугу сразу осадил свою лошадь. Мужик стоял в телеге, широко расставив ноги, а между ног у него лежали туго набитые мукой мешки. Осадив свою лошадь и рассмотрев вооруженных солдат, стоявших по обе стороны ****** дороге, он явно перетрусил, заморгал глазами, машинально сорвал с головы свою кепку, смял её в кулаке, вытер ей лицо, и стал озираться как обложенный зверь по сторонам. Он как бы ****** взывал господа бога о помощи и подмоге. Он хотел было свернуть в сторону и галопом удрать. Но взглянув ещё раз на солдат и поняв, что пуля не дура, его быстро догонит, он с досады [присел] нагнулся и ударил по мешку кулаком. Старшина не торопясь подошел к холке лошади и взял её под уздцы, а солдаты стоявшие вдоль обочины дороги поснимали с плеч винтовки и для порядка передернули затворами. Мужик сразу обмяк. Он отпустил натянутые и накрученные на левую руку вожжи, колени у него ослабли и подогнулись, и он присел на мешки. Присел, а руки свои растопырил. Обхватил мешки, как бы показывая солдатам, что это мои. Старшина спросил его, откуда и куда он едет, что у него в мешках, и куда он их везёт.
– Куда ты так летишь, как вор, без оглядки? – добавил кто-то из солдат. Мужик промолчал.
– Я его щас убедю! – сказал пожилой солдат и приставил мужику под ребро ствол винтовки. Какие они все здесь дюже разговорчивые! Пока не ткнешь винтовкой, слова не выдавишь! Мужик, озираясь по сторонам и как будто боясь что-то забыть, торопливо стал рассказывать куда он теперь едет.
– Я тебя спрашиваю, откуда ты братец сорвался?
– Затемно я подъехал к железной дороге. Там, товарищ начальник, склады. Их бомбежкой немцы разбили и подожгли намедни. Они там горят. Я с опасностью для жизни из огня мешки эти вытягнул.
– Мука тонкого помола? Крупчатка? – спросил старшина.
– Да браток, белая, – жалобно простонал мужик.
– Мародёр значит!- сказал старшина.
– 28- Мужик возможно прикинулся или не понял этого слова.
– Да, да! – ответил он, – Я местный!
– Товарищ лейтенант, его расстрелять надо – загалдели не дружно солдаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78