На всё это уйдёт не так уж много солдатского времени. Солдаты в армии всего неделю, к полевой жизни на открытом воздухе не приучены. Всё они делают не так и очень медленно, часто рассуждают и дают ненужные советы. Четверо солдат во время перехода потёрли ноги, неумело и наспех завернули портянки. До учебных занятий и плановой боевой подготовки дело не дошло, сейчас было важно приучить солдат к ритму жизни в полевых условиях. Некоторые к вечеру стали поглядывать на дорогу, полагая, что ночевать их поведут в деревню. Они не рассчитывали вот так на земле остаться на ночь и лежать в сыром окопе на дне. Они и не думали, что их дом и постель отныне будет только земля. Окопная жизнь началась для них как-то сразу, без всяких вступлений и подготовки. В землянке весь взвод разместиться не мог, часть людей осталась на ночь в открытых окопах без крыши. Каждый мог на место ночёвки принести себе охапку хвороста или соломы, если где-то под боком была возможность её найти. Ещё вчера, лёжа в вагоне на сухих шершавых не струганных досках, они потягивали из горлышка сладковатый портвейн, курили папиросы и беззаботно пускали табачный дым под потолок. Сегодня, устав от марш-броска, они попали в сырые липкие окопы. От непривычки руки и ноги потяжелели, хребет и шея болели, а снять с себя что-нибудь и положить на землю солдату не положено.В чём есть, стой на ногах, в том и ложись! Да ещё винтовку свою покрепче прижми. Это тебе не с бабой в постели (мягкой) в обнимку! Тут трёт ремень, тут тянет лямка противогаза, врезаются в спину постромки вещмешка и режет плечо ремень винтовки и их нельзя ни сбросить, ни снять. всё, что надели и повесили на солдата, – это как родинки на теле у него, их не снимают на ночь. А тут каска, противогаз, винтовка, патронташ, набитый патронами, поясной ремень, сапёрная лопата, заплечный мешок, фляга, кружка, котелок, пара гранат, н.з. сухарей, запасные портянки, кусок мыла и другое барахло. Всё это солдат должен носить на себе вместе с сапогами, шинелью и собственным телом, пока не убьют, пока не протянет ноги. В этой упряжке отныне он должен ходить, есть, спать, стоять, сидеть, бегать, ползать, стрелять. Солдат должен всегда пребывать в полной выкладке даже оглушённый, пробитый пулей, разорванный бомбой на мелкие куски. Всё это было у солдат впереди, а этот день был только началом. А сейчас солдаты валились от усталости на дно сырых окопов и траншей. Они желали только расслабиться. Им безразлична была окружающая природа, цветущая осень, горящие багряным огнём макушки деревьев и синие дали. Нас в училище маршами и бросками гоняли беспощадно, что-что, а физически на ногах мы стояли крепко. Для меня тридцать вёрст пройти – одно удовольствие, никакой усталости. Я ходил, как на пружинах. С утра я солдат включил в работу. Они, ничего не понимая, копались в земле. Я знал по опыту, что солдат надо сразу втянуть в работу и в суровый режим. Главное сейчас не дать солдату разомлеть и расслабиться. Впереди будет немало тяжких переходов, и каждый раз после них нужно иметь запас сил. В этом, вероятно, мудрость физической закалки солдата. Теперь, когда рота вышла на рубеж обороны, обстановка могла измениться каждую минуту, об этом меня предупредил командир роты. Мы стояли на скате высоты, а впереди в заболоченной низине, виден был расцвеченный осенью лес. За лесом в любой момент могли появиться немцы. но пока там впереди всё было спокойно и тихо. Вечером, когда меня вызвали к командиру роты, я слышал там разговор на счёт немцев. Прибывший из штаба батальона офицер рассказал, что они были верхами впереди километров двадцать и слышали на западе артиллерийскую стрельбу. Орудия били залпами. Настоящая канонада! Слово «канонада» в рассказе офицера звучало солидно и весомо. Я сам никогда не слыхал гула артиллерийской канонады и мог её только представлять по сюжетам кино. А этот незнакомый офицер слышал её в отдалении. Ему исключительно повезло! Он успел побывать на линии огня и фронта. когда я вернулся в расположение своего взвода, я подозвал старшину, я посмотрел на него многозначительно и сказал ему:
– Люди слышали впереди канонаду!
– Это наши наверняка! – уверенно сказал старшина.
– Я тоже так думаю, – согласился я – иначе и быть не может! Устроить канонаду могли только наши! Я вспомнил, как мальчишкой мы играли в военную игру. «Ты за кого?» «я за красных!»
– Все хотели быть за красных, – произнёс я задумчиво вслух.
– Чего за красных? – переспросил старшина?
– Да так, ничего! – ответил я, вздыхая. Я никак не предполагал, что на Западном фронте у нас нет ни снарядов, ни артиллерии. На фронтовых складах вообще отсутствовали боеприпасы, а у отступающих солдат давно кончились ружейные патроны. Вот почему многие, кто бежали и отступали от немцев, побросали свои винтовки. Через несколько дней из-за леса, где по рассказу офицера из штаба громыхала канонада, появились маленькие группы солдат. Они шли без противогазов, без касок и без винтовок, в незастёгнутых шинелях, как говорят, душа нараспашку. Когда мы их остановили и спросили, кто они и откуда идут, где сейчас бои и грохот нашей канонады, они очень удивились и отрицательно помотали головами.
– Мы идём оттуда! – и они неопределённо показали рукой в сторону леса
– Никакой канонады там не слышно! – ответил сержант. ничего конкретного о боях и о нашей артиллерии они сказать не могли. Они шли через леса и болота, без продуктов питания и без курева. Они проходили большую деревню и видели, как жители из колхозных амбаров тащили зерно и увозили его по своим домам на телегах. в деревне они разжились двумя краюхами хлеба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78