Раздашь по котелкам, вернёшь мне ведро обратно.
– Вы товарищ лейтенант садитесь сюда за стол, я поставлю вам миску и нарежу хлеба, – и добавил, – на краю деревни стоит пустой сарай с сеном, вот там и переночуете!
– Ночью на земле слать холодно, можно простудиться! – в заключение сказал он. Мы не знали, что потом, зимой нам придется сидеть и спать в мёрзлой земле, до самой весны торчать на открытом снегу, воевать и умирать на морозе. А сейчас мы каждый раз искали укрытий и крыши над головой. Разделавшись с кашей, солдаты в сопровождении старшины пошли искать сарай с сеновалом. Они быстро залезли наверх и позанимали [себе] места. Старшина сидел внизу у сарая, он курил и поджидал меня. Пришлось поднимать солдат, уплотнять их, сгонять с насиженных мест. Нам со старшиной на сене места не оказалось.
– Как маленькие дети! – подумал я. "Наелись, напились, и спать повалились!" У меня у молодого шея, спина и ноги болят. А как же они, пожилые, нестроевые? У них наверно кости трещат! – развивал я свою мысль. Но сон быстро справился со мной и со всеми моими мыслями. Утром, когда мы проснулись, и по умятому желобу в сене, сидя съехали вниз, надеясь опять у большого черного котла разжиться варевом, то мы обнаружили, что деревня, забитая накануне, была совершенно пуста. Солдаты, повозки, штаб и часовые ночью, пока мы спали, беззвучно снялись и уехали в неизвестном направлении. Когда и почему они исчезли, нам было не понятно. Должны же были хлопать двери, на лошадей ругаться ездовые, перекликаться в темноте солдаты, покрикивать на них начальники. Мы спали как убитые и ничего не слышали. Старшина предложил снарядить группу солдат в поле за картошкой.
– Кто знает, что впереди, долго нам сегодня придется идти? На голодный желудок солдат [протянет ноги] далеко не уйдет! И хуже того! Начнут по дороге ныть, завернут в деревню, разбредутся по избам, будут искать и рыться! Попробуй их собери! Я не стал возражать, был согласен на пару часов остаться здесь, чтобы покончить с едой, проверить оружие и привести солдатские вещи в порядок. Я не стал торопить старшину и понуждать своих солдат.
– 33- Старшина отобрал людей и послал за картошкой, а с остальными мы отправились искать подходящую и побольше избу с русской печкой, дровами, ведрами и чугунами. Вскоре такую избу мы нашли. Притащили ещё один стол из соседней избы и поставили их посередине. Солдатская столовая была готова. Солдаты накануне вечером умололи с кашей весь хлеб, который получили у связистов. Но старшина наш расчетлив на счет запаса продуктов и строг. Круглые буханки, взятые в доме с лампадами, были в запасе. Ходить по деревням и просить пропитание он не хотел. [А брать просто так нам просто негде было. Забирать нам не хватало мужества.] Возможно, потом война заставит и научит нас всему. А сейчас на душе у солдат была лишь тоска и уныние. Когда с полевых работ вернулись посланные, в избе всё дымилось, шипело и кипело. Деревенская печь пылала жаром, в больших чугунах кипела вода. Кочерга и ухваты пошли в дело. Когда картошка упрела, с нее сняли пробу. Старшина из мешка извлёк запас соли и насыпал его небольшими кучками на столе. Картошка ещё кипела и брызгалась в чугунах, а солдаты уже заняли места за столом, толкались локтями и понукали друг друга. Картошку слили, чугуны поставили на стол, а старшина, упревший у печки, сел в сторонку и закурил. Горячий пар валил из чугунов [расходясь белым облаком к потолку]. Хватает солдат картошку из чугуна, а она как огонь, обжигает пальцы. Уголёк с шестка печки можно схватить голыми рунами, чтобы прикурить. А горячую картошку тронуть нельзя. Кто мог, тот её хватал шершавой полой своей шинели. Другой, разинув рот, сопел и дышал на нее, перебрасывая в ладонях. Третий, сложив губы дудочкой, дул на неё так, что в глазах темнело [появлялись круги и огоньки]. Попробуй сильно и долго дуть, сразу голова пойдет кругом! А старшина спокойно сидел, ухмылялся, покуривал, и смотрел, как солдаты [горячей картошкой жонглируют] горячие комки перебрасывают в руках. Потом он с достоинством встал, взял ведро с холодной водой, вывалил туда из чугуна приличную порцию картошки, и выловив ее остывшую [холодную из воды], спокойно сложил её перед собой на столе отдельной кучкой.
– Прошу, товарищ лейтенант! Можно сразу [есть и] чистить!
– Вот изобретение века! – сказал кто-то из солдат.
– Никто не мог додуматься до этого братцы! Но не все это поняли и продолжали катать горячие шарики на столе. Они ковыряли их ногтями, сдирали кожу полосками, а старшина успел приготовить две горки очищенной картошки, одну для себя, другую для меня. Он не брал с солдат махоркой или сахаром за использование своего открытия. Он закончил чистку и объявил свое решение.
– Сходите на колодец, принесите холодной воды. Суйте её в ведро, а то вы будете здесь до завтра валять её в руках, дуть и сопеть. У нас времени нет прохлаждаться и сидеть здесь, ждать бомбёжки. Подам команду “Подъем”, кто наелся вставай, кто не поел, разбираться не буду, голодным пойдешь в дорогу. Что удерживало солдат на месте? Жадность, лень или минутное желание поесть [насытиться]?
– 34- Летят по столу и на пол очистки, рукава шинели задевают за насыпанную кучками соль. Все пыхтят, усердно жуют, заправляют животы на дорогу. Первый раз за два дня солдаты вволю наелись. Ешь, сколько хочешь, сколько требует душа! Вчера на подходе к деревне, когда наш ручной пулемет лежал на подводе у артиллеристов, я видел среди поклажи привязанную за ногу курицу. На ухабах повозка подпрыгивала, курица квохтала, махала крыльями, старалась удержаться на ногах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78