В стену была вделана частая решетка, бурлящий поток устремлялся сквозь нее. У решетки собралось изрядное количество всякого мусора и обломков; жижа, шипя, обтекала их и проваливалась в черноту. Джеррард встал покрепче и, опустив руку в жидкость по самое плечо, принялся обшаривать ячеи решетки.
Следующие несколько минут канадцу представились самыми долгими во всей жизни. Вынимая из-под поверхности размокший мусор и разглядывая его при свете фонаря, он огромными усилиями воли старался сдержать непрестанные позывы к рвоте. Желудок словно сжимала чья-то большая рука.
Но все же он нашел то, что искал, и побрел обратно. Уровень жижи, казалось, повысился и теперь доходил до нагрудного кармана пиджака. Добравшись почти до самого колодца, он различил голос Анны. Она звала его, и под платформой гуляло эхо:
– Люк, Люк!..
Кошмарный, обволакивающий запах довел его почти до обморочного состояния. Он еще сумел кое-как перевалиться через край – и в полном изнеможении распластался на бетоне. Анна наклонилась над ним, протянула руку, но он бессильно оттолкнул эту руку подальше.
– Не надо. Я сейчас вроде как неприкасаемый. Зато я добыл их. Целых два…
Он вяло покопался в кармане пиджака, достал оттуда два маленьких кружка и предъявил их Анне и Слейтеру на раскрытой ладони.
– Я что-то не совсем… – начала она.
Слейтер вытянул шею. Анна тоже всмотрелась пристальнее.
– Горлышки бутылок! Горлышки самораспадающихся бутылок… Ну конечно! У первых, кто купил лицензию, – у них в пластмассу заделывались металлические вкладыши. Они… ну, да, это они и есть.
Она указала на выбитую в металле витую монограмму.
– А, может, это и не горлышки вовсе, – заявил Слейтер.
– Маловероятно, – ответила Анна и, смерив Джеррарда взглядом, добавила: – Значит, именно их вы и искали?
– Да, – подтвердил канадец.
– Значит, вы с самого начала думали, что это они?
– Логически рассуждая, другого объяснения просто не было. Известно, что самораспадающиеся бутылки под воздействием света и воздуха разлагаются и превращаются в вещество, съедобное для бактерий. Это вещество по своей структуре находится как раз на полпути между пластмассой и протеином, не так ли? Вот я и подумал, что бактерии, способные питаться этим веществом, мутировали и стали потреблять и другие виды пластмасс. Каждое новое их поколение становилось все более приспособленным и всеядным…
– Но что это за невиданные бактерии? – спросил Слейтер.
– По-моему, ответ у нас под ногами. Эти бактерии развились в канализационных трубах. Самораспадающиеся бутылки, как и полагается, спускали в канализацию, и бактерии, которые там живут, привыкли к питанию такого рода. Ну, а потом они сами принялись искать новую пищу и мутировали до тех пор, пока не обрели способность пожирать все прочие пластмассы. Подумайте, – обратился Джеррард к Анне, – не слышали ли вы о каких-либо новых микроорганизмах, выведенных, скажем, для обеззараживания нечистот?
Анна кивнула.
– Что-то такое было, не помню, правда, точного названия. А года два назад я даже собиралась писать о бактерии Bacillus accelerens. Ее специально вывели на очистной станции в Рединге. Говорили, что она разрушает нечистоты быстрее, чем любая другая бактерия, да и размножается с необычайной скоростью. Но пластмассу она не трогала. Это безусловно исключено. К тому же они там давно прекратили эксперименты. И как могло разрушение, – она помедлила, – перекинуться на пластмассовые провода?
– Да это же очевидно, – ответил Джеррард. – Не знаю, где раньше лежал канализационный сток, но только не под самой платформой. Стало быть, он пробил себе новое русло. Разумеется, это все догадки, но где-то по дороге жижа коснулась одного из кабелей. Едва зараза въелась в пластмассу, скорость размножения бактерий чудовищно возросла, и разрушение в мгновение ока распространилось по всей длине кабеля, покинуло канализацию и перебралось в метро. Под землей есть, наверное, сотни точек утечки. Никто их не считал, никто и не догадывается, где они…
– А вслед за электрическими кабелями, – продолжил Слейтер, – стали разрушаться газовые и водопроводные пластмассовые трубы, и в конце концов процесс достиг компьютера, управляющего моей дорожной сетью…
– Точно.
– Мой бог, – воскликнул Слейтер, – но если это так, то я вообще не вижу способа остановить бедствие!
– Не знаю, есть ли такой способ, – заметил Джеррард, – и в настоящее время не чувствую в себе способности рассуждать дальше. Наша задача – доставить добытые образцы на поверхность земли, и как можно скорее. Одному всевышнему известно, что там сейчас делается…
– Но как нам туда выбраться? – грустно промолвила Анна.
– Сквозняк, – ответил Джеррард. – Он должен подсказать нам путь. Он ведь откуда-то возникает. Вот и надо выяснить, откуда.

11

В своих рассуждениях Джеррард был почти прав – и в то же время жестоко ошибался. Не ведая того, он открыл бациллу Эйнсли.
Вполне обычная в среде бактериологов практика – тот, кому посчастливится обнаружить новый штамм, нарекает его своим именем. Такая забавная и немного грустная форма бессмертия – зачастую единственное средство поддержать иссохшее самолюбие этих лабораторных червей.
Бацилла Эйнсли не удостоилась описания на страницах учебников. Точнее говоря, до поры до времени она не была известна никому, кроме самого Эйнсли.
Эйнсли начал свою работу за два с половиной года до того, как Джеррард и его спутники попали в ловушку. Впервые за всю его деятельность доктору Саймону Эйнсли посчастливилось натолкнуться на воистину плодотворную идею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83