Самым неизменным оказался ее пристальный взгляд. Глаза Кэрол беззастенчиво исследуют меня, пытаясь понять, что произошло, еще до того, как я успею что-либо сказать. Эта ее привычка как и прежде смущает меня. Кэрол кивает, словно убедившись в том, что и так знала, и опускает взгляд.
– Ну что стряслось, старый плут? Ты как будто веселый и в то же время чем-то расстроен. Смотри, я тебе подарок принесла.
Она протягивает маленький прямоугольник, аккуратно завернутый в подарочную бумагу. Это наверняка диск. Музыкальные вкусы Кэрол почти не изменились со времен 70-80-х, а мои шли в ногу со временем, вернее, если быть точным, от них практически ничего не осталось. Теперь я слушаю музыку, только когда Поппи приносит какой-нибудь очередной сборник весьма посредственной попсы. Я приготовился вежливо улыбнуться в благодарность за подарок – шедевр кантри-рока или недооцененную классику белого соул, которую и я не сумею оценить по достоинству.
– Что это?
– Нечто очень под стать твоему настроению. По крайней мере, тому, в котором я застала тебя в прошлый раз.
– Жак Брель? Ник Дрейк? Ранние «Нью Ордер»? Hико?
– Еще мрачнее.
– Хорошо, что мрачнее.
Это был диск «Blood on the Tracks».
– Я знаю, ты не любишь Дилана.
– Он мне нравится. У него отличные вещи.
– Ты его не любишь. Но это тебя проймет. Это история его развода. Послушай четвертую вещь, «Idiot Wind».
– Спасибо, Кэрол.
Кэрол приводит в порядок волосы и поправляет очки в дорогой оправе. Она внимательно разглядывает меня, мгновенно улавливая все то, что я пытаюсь скрыть от посторонних глаз; ее устройство для распознавания состояния собеседника в полной боевой готовности. Мы сидим в баре на Примроуз-Хилл. В руках у нее бокал – с водкой. Сразу всплывает в памяти, как она вот так же потягивала водку много лет назад. Я заказал виски «Джим Бим».
Сидя рядом с ней, я ковыряюсь в тарелке с фисташками, давая понять, что у меня все в порядке. Но ее трудно обмануть. Мне кажется, она чувствует появление Элис, во всяком случае угадывает какие-то изменения, произошедшие во мне со времени нашей последней встречи.
– А как ты, Брюшко-хлопушка?
– В центре надвигающейся катастрофы.
– Опять женатый?
– Других не осталось. Это… как бы сказать? Полное дерьмо.
– Ты умеешь так хорошо разбираться в жизни других, а в твоей собственной черт ногу сломит.
– Это все эмоции. Они искажают восприятие. Я пыталась от них избавиться.
– Удалось?
– Они очень прилипчивые, как выяснилось. Особенно отрицательные. А как ты?
– Развод продвигается. Теперь все у адвокатов. С посредниками ничего не получилось.
– Это плохо. Но после того, как вы пустите друг другу кровь, все уляжется. Сначала надо изгнать злых духов – и из Бет и из тебя. Как ваши отношения?
– Нормально. Только мне бы хотелось, чтобы она поскорее сдохла.
– Она умрет. Для тебя, по крайней мере. А ей хочется, чтобы ты умер. И ты тоже умрешь для нее.
– Мне хватает подобных разговоров с Теренсом, Кэрол. Правда. Но ты не поняла меня. Я хочу, чтобы она умерла в буквальном смысле этого слова.
– Мило. А как Поппи?
– В действительности, трудно сказать. Иногда она кажется мне очень злой. Я боюсь ее потерять.
– Ты делаешь все, что можешь. Не казнись так. Она замечательный ребенок.
– Иногда. А порой с ней трудно.
– Она просто ребенок, Дэнни. Она злится и расстраивается.
– Все злятся и расстраиваются.
– Ты с кем-нибудь встречаешься?
Я не уверен, что готов рассказать Кэрол про Элис, не сейчас. Мне не нравится ее проницательный взгляд, не нравится правда, которую она так любит говорить мне.
– Да нет.
– И хорошо. Ты еще не готов.
– Не готов? А почему же я так этого хочу?
– Вот потому и не готов. Ты слишком зол и чертовски уязвлен. Тебе нужно пройти через все это. Ты еще сердишься на женщин.
– Я не «сержусь» на «женщин». Я всего лишь злюсь на Бет из-за того, что она делает со мной и Поппи.
– Значит, она во всем виновата.
– В разрыве она не виновата. Но виновата в том, как ведет себя. Ты знаешь, я сегодня вот о чем подумал. Один из ключевых секретов отношений – это умение из них выходить. С достоинством. И без страха.
– Угу.
– Я прав? Надо иметь силы сделать это чисто, красиво, без обвинений и горечи. Разорвать пуповину. Слабые мучат слабых, так ведь?
– Угу.
Честно говоря, я ожидал большего, чем просто «угу». Чего-нибудь вроде «Знаешь, Дэнни, ты абсолютно прав. Очевидно, ты долго над этим думал, я восторгаюсь тобой, и, конечно, следующие твои отношения сложатся». А вместо этого я получаю лишь «угу».
– Нужно быть готовым уйти, выйти из игры. Боязнь расставания часто удерживает людей вместе, когда им давно пора расстаться.
– Угу.
– Может, перестанешь угукать?
– Извини.
– И перестань смотреть на меня так, будто все про всех знаешь.
– Я просто думаю…
– Что? Что ты думаешь?
– Ничего.
– Нет! Это невозможно. Я ненавижу, когда ты вот так делаешь.
– Хорошо. Замолкаю.
– Уже поздно. Скажи, что ты думаешь.
– Я не говорю, потому что не очень уверена, так ли это.
– Все равно скажи.
– Ну… Насчет того, чтобы всегда быть готовым уйти без страха. У тебя так случилось с Хелен и, боюсь, стало чем-то вроде фетиша. Может, ты слишком рано все разрушаешь, когда оно еще не созрело. Может, ты сознательно выбираешь самый сложный путь, просто потому, что он кажется тебе более мужественным. Может, ты из тех людей, которым нравится усложнять жизнь, потому что сложно – это круто, сложно – это мужественно, а самое главное, сложная жизнь – это яркая жизнь. Мы все учимся. Иногда слишком поздно. А иногда слишком рано.
Наступает долгое молчание, пока до меня доходит, какова, как бы это ни было неприятно, степень истинности того, что она сказала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78