Однако диснеевская музыка не могла вытеснить из головы Дженни другую песню, звучавшую там вновь и вновь, целый день, а то и дольше: старый хит «Пинк Флойд» «Повреждение мозга» – его без конца крутили в одном из домов, где ее воспитывали. Дженни много лет не вспоминала эту композицию, но сейчас никак не могла от нее отделаться.
Дверь теперь на замке,
И выброшен ключ, друзья,
Кто-то в моей башке, но это вовсе не я.
Кто-то находился в ее голове, но не был ею; это присутствие было ненавязчивым, молчаливым, но ощущалось безошибочно – так, словно кто-то таращится на тебя в толпе, только не снаружи, а изнутри. Однако она ничуть не боялась, что само по себе было удивительно.
Все, случившееся с ней совсем недавно – мозги Кевина, вывалившиеся ей на колени, то, что ее похитили, раздели догола, связали и мучили, все, что она видела в гараже, – могло бы вызвать у нее нервный срыв. «У меня бы мог быть нервный срыв, – говорит себе Дженни, – но ничего такого нет. Мне сейчас все в кайф, словно забила косячок самой отменной дури, – просто плаваю посреди жизни, подобно той русалке из телевизора».
Она подумала, что это могло иметь какое-то отношение к посещению ими с Мойе страны мертвых: возможно, все ее страхи просто остались там. В любом случае это было круто – все равно что стать кем-то из «Людей Икс» с их тайными силами.
Она снова устроилась на кушетке и продолжала смотреть фильм, мурлыча что-то себе под нос.
К концу фильма Амелию сморил сон. Дженни же досмотрела его до конца, а потом, движимая потребностью применить к чему-то нерастраченную энергию, навела глянец на всю полированную мебель, перемыла с помощью уксуса и газет все окна, до которых смогла добраться, и взялась за готовку. Она занялась этим без размышлений, просто и естественно, как гекон, забравшись на зеленый лист, приобретает зеленый цвет.
Таким образом, когда Лола прибыла домой (не важно, что на другой стороне улицы торчала тачка Департамента полиции Майами с парой копов внутри), она получила в подарок осуществленную мечту любой работающей матери о помощнице, которая наводит порядок, моет, чистит, убирает, готовит. Ребенок от нее в восторге, она мила в общении, хоть и немного рассеянна, к тому же принадлежит не к вызывающей постоянное чувство вины прежде эксплуатировавшейся расе, а, напротив, к уменьшающей это чувство, имевшей фору.
Правда, Дженни могла иметь отношение к банде колумбийских убийц, и не исключено, что в этот самый момент киллеры выслеживают ее семью (в то время как ее ненормальный муженек свалил, крыса, заниматься какими-то колдовскими делишками, вместо того чтобы родных защищать). С другой стороны, через вымытые окна все видно, вымытые полы приятно не липнут к босым ногам, и к тому же из имевшегося дома небогатого набора продуктов уже приготовлены восхитительный крабовый салат и настоящее, еще теплое печенье, которое она сама испекла. Одно это стоит того, чтобы пренебречь картелем из Кайли, этого даже достаточно, чтобы простить ее мужа.
Тем временем Паза его мать поручила заботам трех престарелых, одетых в белое santeras; одна из них, оказавшаяся Джулией из botanica, видимо, являлась его йубона, кем-то вроде крестной матери. Джулия объяснила ему, что вообще-то они действуют не совсем по правилам, ибо дома, на Кубе, подготовка головы ийаво, инициируемого, к принятию ориша занимает девять месяцев, ускоренный же ритуал проводится потому, что Педро Ортиз и другие santeros и santeras признали это необходимым, а также из уважения к его матери.
Они находились в комнате в задней части дома, четверть которого принадлежала Педро Ортизу, в комнате, которая, наверное, предназначалась под кладовку или чулан, поскольку она не имела окон. Всю ее обстановку составляли циновка и большой canistillero – сделанный из красного дерева шкаф с выдвижными ящиками для хранения ритуальных предметов.
Некоторое время продолжались объяснения. Паз обладал базовыми познаниями в лукуми, имевшем африканскую основу священного языка культа сантерии, но Джулия использовала множество совершенно незнакомых ему слов, произносила речения не только из Ифа, но также и особые тексты, относящиеся к самой церемонии асиенто. При этом использовались не пальмовые орехи, а пригоршни раковин каури. Предсказания ита сулили нечто темное, если нечто не совершит чего-то с чем-то когда-то, в некоем особом месте.
– Вот еще одно, чего я не понял, – сказал Паз, – я всегда думал, что ориша призывает избранного, и лишь затем человек готовится принять его. Но меня никакой ориша не призывал.
– Ориша взывал к тебе годами, – последовало эмоциональное возражение. – Он взывал так громко, что это слышали решительно все, и только ты упорно держал уши закрытыми. Что весьма огорчительно.
– Я сожалею об этом, – сказал Паз и, произнеся эту традиционную фразу, вдруг почувствовал, что действительно сожалеет.
Старуха потрепала его по руке:
– Не тревожься, сын мой, мы все устроим, хоть это и будет непросто. Ты ведь упрямый осел, такой же, как твоя матушка, благослови ее Бог.
– Правда? А я думал, моя матушка была посвящена святым еще в детстве.
– Ну, если ты так думал, мало же ты про нее знаешь, – заявила Джулия и, прикрыв ему рот ладонью, когда он порывался задать еще вопрос, добавила: – Но сейчас не время говорить, во всяком случае для тебя. Тебе предстоит слушать, ждать и готовить свою голову к принятию ориша.
Итак, действо началось. Над Пазом совершили ритуальное омовение, обрили ему голову, облачили в белые одеяния, уложили на циновку, и три женщины, обращаясь с ним, словно с младенцем, стали кормить его с ложечки и поить, поднося чашку к губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149