Цвик рассмеялся намного громче, чем заслуживало это замечание.
– Ага, а что, если это изменит физику? Послушай, хочешь, я открою тебе секрет Вселенной?
Он изобразил параноика, озираясь через оба плеча.
– Только никому не рассказывай, ладно. Так вот, теория относительности и квантовая электродинамика зиждутся на могучих столпах постулатов, каковые чрезвычайно убедительны, так убедительны, что ничего убедительнее во Вселенной вообще нет. Может, даже слишком убедительны, так что это превосходит всякую вероятность. Ты ведь детектив, не так ли? Что, если бы я сказал тебе, что всякий раз, когда происходит прорыв в физике, обнаруживается раздел абстрактной математики, который просто идеально подходит к данной новой концепции? Эйнштейн случайно обнаружил, что Риманова геометрия прекрасно подходит для математического описания общей теории относительности. А ребята, изучавшие квантовую физику, случайно обнаружили матричную алгебру и тензоры. И когда они впервые предложили связующую теорию, она случайно вписалась в бета-функцию Эйлера, старый раздел математики, насчитывающий две сотни лет, который никогда раньше не находил применения. Можно помянуть и Калаби с Йау: геометрия гиперпространства прямо-таки случайно описала, как искривляются эти дополнительные измерения, которые нужны для связующей теории. Не говоря уже о том факте, что целая область мировых констант прямо-таки случайно обеспечивает существование вселенной, в которой эволюционирует сознательная жизнь, а ведь изменись хоть одна из них, не было бы никаких звезд, никаких планет, никакой жизни. Что бы ты на это сказал, а?
– Я бы поискал подтасовку. Или что-то в этом роде.
– Да, но в чем? Это бесперспективный вопрос. Допустим, это подтверждает связующую теорию с физической точки зрения. Допустим, что мы принимаем предположение Хокинса о том, что черные дыры излучают свои ядерные превращения, находим черную дыру, достаточно малую и доступную для изучения, и, производя наблюдения, обнаруживаем излучение, предсказанное связующей теорией. Аллилуйя! У физики наконец есть теория всего, за исключением… за исключением того – а что, если мы все это придумали? Наблюдения – это зыбкая основа для выводов, когда ты знаешь, что ищешь и что хотел бы увидеть. Тысячи астрономов наблюдали небо и вписывали свои наблюдения в Птолемееву систему, идя при этом на всяческие, большие и малые, допущения. Правда, эта теория все равно рухнула, но связующая теория рухнуть не может, потому что это теория всего, все уже объяснено и подтверждено миллиардом наблюдений. Но наблюдение само по себе – это продукт сознания, и мы не знаем, что это такое!
– Почему же ты пошел в медицину?
– Почему я занялся медициной? Скажем, я ошибаюсь, и Джон Сирль, и все они ошиблись. Сознание – это не маленький обман мозга, это вещь в себе, основной составляющий элемент Вселенной наряду с пространством-временем и массой. Он обладает собственным существованием, может быть, где-то в дополнительных измерениях пространства Калаби – Йау или в какой-то связующей вселенной. Это твой дуализм субстанции, да? Твой и Декарта. Тогда ты можешь иметь собственных богов и демонов, а? Свои чудеса.
– Но ты в это не веришь, – сказал Паз. В горле у него неожиданно пересохло, и он налил себе фруктового сока, который вообще-то предназначался для дочки.
– Ха, это всего лишь пьяный треп. Но давай предположим, что это правда, мы действительно обнаружили тайну сознания, точно так же как мы открыли секрет физического мира, и тогда должны существовать эти два новых столпа знания, внешний и внутренний миры, тянущиеся к небесам, а потом явится какой-нибудь Эйнштейн и выяснит, как они связаны, замкнуты один на другой. И что тогда? Возможно, мы услышим зуммер или громкий клик. А потом поперек небосвода появится грандиозная надпись – «ИГРА ОКОНЧЕНА». Или, может быть, мы научимся не только наблюдать квантовый мир, но и действительно его изменять. На самом деле фактически манипулировать сокровенной структурой ткани пространства-времени и массы-энергии!
– Но это вряд ли случится скоро, верно? – спросила Лола. – А то я только что сдала кучу вещей в химчистку.
Цвик схватил свечу, поднес ее к своему подбородку и голосом из фильмов ужасов произнес: – Мы были бы как боги! Ха-ха-ха-ха! Все они рассмеялись, но как-то слегка тревожно, и у каждого были для того свои основания.
6
Дженни бросила разломанный банан в блендер, чтобы смешать его с сельдереем, свеклой, белковой мукой и экстрактом семян подорожника блошного, и нажала кнопку. Через стеклянную верхушку было видно, как образуется мягкая, розовато-серая воронка. Приготовление утренней порции кашицы для Руперта было одной из обязанностей Дженни наряду с кормлением птиц, котов, своего дружка, а в последние дни еще и Мойе – индейца, или рунийя. Ей пришлось запомнить его имя. С ним было сложнее всего, потому что пищевые пристрастия Мойе расходились с принятыми в Альянсе. Руперт считал, что употреблять в пищу мясо выращенных на убой животных неправильно и что защитникам природы следует подать всем хороший пример, а заодно и проявить солидарность с жителями дождевых лесов, перейдя на их диету. Руперт попросил профессора Кукси расспросить Мойе о том, чем питаются его соотечественники. Но оказалось, что Мойе в принципе считает едой только мясо, включая в это понятие и рыбу, и черепах, и прочих рептилий, а заодно и водоплавающих птиц, а когда к нему приставали с более подробными расспросами, оскорблялся – считал, что речь идет о «женской пище». Таким образом, все съестное разделялось у него на мясо и «женскую пищу».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149