Оно описывает голод, о существовании которого Мойе не знает, но который подобен действию писко на некоторых людей: раз отведав, уже трудно отказаться. Девочка интересна, и не только потому, что Ягуар послал ее ему.
– Ну, как это вышло? – снова спрашивает она.
– Я обязательно расскажу тебе, – говорит Мойе, – только с самого начала. Сначала были Небо и Земля. Они были отделены друг от друга, не знали друг друга и очень грустили от одиночества, ведь им не с кем было поговорить. И вот их печаль породила Дождь, который знал язык и того и другого. И они были счастливы некоторое время. Но потом Небо захотело вступить в брак с Дождем и получило согласие, но это вызвало ревность Земли, ибо Земля тоже хотела вступить в брак с Дождем. Земля и Небо не могли поделить Дождь и вступили между собой в бой: Небо послало молнию, чтобы поразить Землю, из Земли извергались огонь и дым, чтобы потрясти Небо. Чтобы положить этому конец, Дождь предложил попеременно жить и с тем и с другим – выпадать с Неба на Землю, а потом снова подниматься к Небу. И так у них продолжал ось снова и снова. От этого союза с Дождем родились дети – Солнце, Луна и Река, но больше ничего в мире не было. Однако, поскольку Дождю понравилось, что в мире появилось что-то новое, он предложил Небу и Земле сотворить еще что-нибудь, и они, любя Дождь, послушались. От Неба появились звезды и птицы. Земля сотворила растения и деревья, червей и насекомых и разных животных. Эти творения составляли гордость Земли, но когда ее горделивую похвальбу услышала Река, она предложила Земле соединиться с ней и породить нечто новое, еще невиданное. На слова Земли о том, что такой союз вызовет ревность Дождя, Река ответила, мол, это не важно. Улыбка Реки пленила Землю, и они сочетались браком, и со временем из чрева Реки появился Кайман.
– Это кто?
Мойе показывает скрюченные пальцы, скалится и извивается, пока девочка не понимает, что он имеет в виду крокодила, как из «Питера Пена».
– Рекой Кайману было заповедано есть только тех существ, которые заходят в воду, но он был непослушным ребенком, да и рыбы тогда никакой не было. Кайман вышел из воды и стал преследовать оленей и тапиров, он ел их и ел деревья и все растения, и жуков, и муравьев.
– Крокодилы не едят деревья.
– В то время все было по-другому. Ты хочешь послушать эту историю или нет?
– Хочу, но главным образом я хочу послушать о том, почему ты живешь на нашем дереве.
– Чтобы понять это, нужно выслушать все сначала… – ответил Мойе, но его прервал крик снизу:
– Амелия Паз, ты снова забралась на это дерево?
Это мисс Милликен, она огорчена. Амелия выскальзывает из гамака и останавливается на широкой, почти горизонтальной ветке.
– Мне нужно идти. Ты доскажешь мне остальную часть истории?
– Может случиться, что так оно и будет, – говорит Мойе.
Она улыбается ему и исчезает среди листвы.
Пруденсио Ривера Мартинес в день, который, как он имел все основания полагать, был его последним днем на земле, ждал прибытия раннего прямого рейса авиакомпании «Дельта» из Далласа, Форт-Уорт, стоя снаружи, за барьером службы безопасности. Габриэль Хуртадо никогда не летал в Соединенные Штаты международными рейсами. Вместо этого он полетел в Мехико, где его организация устроила ему транзит до границы. Он пересек ее по превосходным поддельным документам мексиканского бизнесмена и уже в качестве такового затерялся в потоке из тридцати тысяч машин, которые в тот день, как и в любой другой, держали путь на север, в Эль-Пасо.
Хуртадо относился к Соединенным Штатам Америки со снисходительным презрением, сходным с тем, которое крестьянин питает к ослу, глупому, упрямому, но необходимому в хозяйстве. Американцы который год пытались его поймать, но это ничуть не мешало ему въезжать в страну, когда он хотел, и оставаться там столько, сколько требовалось. Его единственная претензия к службам безопасности США заключалась в том, что в силу чрезмерной проницаемости границ число желающих заняться торговлей наркотиками возросло до немыслимых размеров, что сбивало цену на его продукт. Из Эль-Пасо они отправились по автостраде в Даллас, а оттуда он и его спутник комфортабельным рейсом первого класса перелетели в Майами.
Мартинес увидел, что из ворот появились люди Хуртадо, в том числе человек по имени Рамон Паласиос, хотя это имя использовалось нечасто. При виде этого второго человека Мартинес почувствовал некоторое облегчение; его присутствие означало, что Хуртадо серьезно отнесся к этому безумию, счел, что они имеют дело с серьезным противником, а следовательно, Мартинес не стопроцентно виноват в фиаско в случае с Кальдероном.
Эти двое были среднего роста и комплекции, может быть, даже чуть потоньше – во всяком случае, худощавее Мартинеса, и одеты в такие же светлые спортивные куртки, пастельные с открытым воротом рубашки, темные брюки и сверкающие туфли без задников с латунными пряжками. Оба носили пышные темные усы и темные волосы, зачесанные назад, хотя волосы Хуртадо начали редеть.
Поговаривали, якобы Хуртадо держал этого человека поблизости, потому что они были похожи, и убийца мог их перепутать, но Мартинес считал это глупостью, ибо, в таком случае, пришлось бы просто грохнуть обоих – от устранения одного не было бы никакого толку. Более того, размышляя о такой возможности, Мартинес решил, что, будь у него только одна пуля на них двоих, он бы скорее выстрелил в Паласиоса, чем в Хуртадо, ибо, как бы ни был опасен Хуртадо, нужно быть полным идиотом, чтобы пожелать иметь дело с затаившим на тебя злобу El Silencio, Молчуном.
Хуртадо скупо улыбнулся ему и обнял официальным жестом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149