Завтра майор с полным основанием заявит, что его береговая охрана стала жертвой флибустьеров, и это оправдает его решение повесить их всех!
На сей раз никакая на свете сила не удержала бы Лефора. Он подошел к столу еще ближе и так грохнул кулаком, что скрипнуло дерево, после чего вскричал:
– Тысяча чертей! Клянусь, Лавернад, вы, кажется, еще не поняли, на что способен капитан Ив Лефор, когда его гладят против шерсти! Даю слово, вы это еще увидите! Для начала этот патент, что лежит вот здесь, во внутреннем кармане моего камзола, у самого сердца, потому что был мне, Богом клянусь, дороже всего на свете, – итак, этот патент я разорву на сто тысяч кусков и швырну их в лицо командору, а затем растопчу, сверху плюну и еще кое-что похуже сделаю, как поступает с этим патентом сам майор Мерри Рулз! Черт побери! Да на что мне эта бумажка, если она ничего не стоит, если можно безнаказанно глумиться над властью губернатора, его подписью, его приказами, как, впрочем, и над волей короля!
– Лефор! Лефор! Успокойтесь, заклинаю вас!
– Как успокоиться?! Дом горит, а вы с вашим командором развлекаетесь тем, что ставите мышеловки!.. Предупреждаю вас, лейтенант: после того как я сделаю все, что обещал, с этим ненужным патентом, я отправлюсь в таверну «Конь-работяга» и объясню всем тамошним капитанам, что здесь для них готовят виселицы, а командор считает это вполне уместным! Увидите тогда, как они поступят в свою очередь со своими патентами! Черт меня побери, если завтра же все мы не станем пиратами и разбойниками, каждый – за себя! И тогда – слышите, лейтенант? – никто мне не запретит выставить свои пушки против форта Сен-Пьер и смести его с лица земли, так что на его месте останется лишь голая пустыня!
– Да чего же вы хотите? – примиряюще спросил растерянный Лавернад. – Чего вам угодно?
– Очень многого! Для начала хочу повидаться с командором, затем отрезать уши майору Мерри Рулзу…
– Если вы обратитесь к командору сейчас, когда и он разгневан, и вы кипите злостью… Я ни за что не поручусь…
– Я должен видеть командора! Хотя бы для того, чтобы швырнуть ему в лицо обрывки этого никчемного разрешения!..
– Если вы пообещаете мне сохранять спокойствие, я попытаюсь выхлопотать для вас аудиенцию…
– Я слишком честен, чтобы обещать нечто подобное. Все будет зависеть от того, как поведет себя господин де Пуэнси…
Лавернад обхватил руками голову и надолго задумался.
– Послушайте, Лефор, – молвил он, наконец. – Вы знаете, как пройти в его кабинет… Ну и ступайте один, раз уж вам не терпится с ним переговорить! Но, ради Бога, не впутывайте вы меня в это дело! Не говорите ему, что виделись со мной… Идите и договаривайтесь с ним сами… Если он познакомит вас со своей тюрьмой, стало быть, вы сами этого захотели: я вас предупреждал!
– А кому может прийти в голову посадить меня в тюрьму? Кому? И сколько же в этом форте карабинеров и солдат с алебардами, чтобы одолеть Лефора?
– Капитан! – теряя терпение, воскликнул Лавернад. – Я вас больше не задерживаю!.. Делайте что хотите! Я умываю руки…
Лейтенант склонился над бумагами, которым был завален его стол. Он снова поднял голову только после того, как за флибустьером с грохотом захлопнулась дверь.
* * *
Выйдя из кабинета, Лефор нахлобучил шляпу. Он был так возбужден, что его шпага ходила ходуном из стороны в сторону, ударяя его по икрам, гремя по плитам двора, скрежеща в ножнах. Лефор миновал казармы и вошел в низкую дверь, за которой начиналась лестница. Лефор старался ни о чем не думать. В голове его накопилось так много самых разных сведений, что он был не в состоянии привести свои мысли в порядок: все путалось, мешалось в кучу, и в его душе постепенно росло раздражение, отчего он скрипел зубами и сжимал кулаки так крепко, что твердые ногти впивались в ладони.
Лефор вышел на площадку, с которой начиналась еще одна лестница. Он столько раз проходил этими коридорами, что знал их как свои пять пальцев. Однако раньше его непременно провожал Лавернад, а сейчас он шагал один.
Он не мог удержаться от живейшего восхищения таким человеком, как командор, противостоявшим в одиночку на своем крошечном острове приказам Мазарини и отбрасывавшим в море королевские войска, словно то были простые англичане. Да, Лефор восхищался его силой, отвагой, ловкостью: ничто на свете так не впечатляло Ива, как все эти качества…
Лефор миновал просторную переднюю, украшенную лепниной с облупившейся местами позолотой; по углам висели фонари. Четыре гвардейца ожидали, с алебардами в руках, перед кабинетом командора. Ив сейчас же узнал среди них Фавержа, не раз докладывавшего о нем господину де Пуэнси.
Когда Ив подошел, у него был такой дикий вид, что гвардеец отпрянул, а его товарищи сомкнулись вокруг, словно защищая от незваного гостя.
– Фаверж! – крикнул великан. – Командор у себя?
– Да, капитан. Но он просил ни под каким предлогом его не беспокоить.
– Ошибаетесь. Вам следовало бы сказать: ни под каким предлогом, кроме одного, – поправил флибустьер.
– Кроме одного?
– Так точно, мессир. И это исключение – перед вами, собственной персоной. Я, капитан Ив Лефор, пришел повидаться с командором и увижу его, чего бы мне это ни стоило, даже если придется брать этот кабинет штурмом, со шпагой в руках.
– Весьма сожалею, капитан, – твердо возразил Фаверж. – Приказ категорический и распространяется на всех без исключения.
Флибустьер остановился и свысока окинул взглядом трех солдат, взявших алебарды наизготовку.
– Как жаль, что у меня нет времени. Слово чести, Фаверж, вы сейчас доложите обо мне командору или, ей-Богу, ни один из вас четверых не выйдет живым из этого коридора!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123