там замышлялись и крупные предприятия – словом, таверна была сердцем и столицей морских пиратов.
Каждую неделю эскадра флибустьеров отправлялась из Сент-Кристофера на юг или запад, а две недели спустя пять – шесть судов возвращались, чтобы истратить свое золото, выменять драгоценные камни и богатую одежду идальго, захваченные на вражеских галионах.
Двое приятелей шагали неторопливо, не обменявшись ни словом с тех пор, как покинули берег, и топот их подкованных сапог гулко отдавался на сырых плитах мостовой.
– Хотел бы я знать, – вдруг заговорил Лашапель, – почему, капитан, вы заставили меня выпустить добычу в пользу этого капитана Байярделя. Не могу забыть, что я потерял двух человек на пушечных лафетах, да еще мачта была повреждена, черт побери! Конечно, и я причинил им немало хлопот, но это не причина для вмешательства…
– Все это прекрасно, – поспешил перебить его Лефор, – но вы поступили разумно, вернув свободу этим несчастным и в особенности без лишних разговоров сделав все, о чем я вас просил…
– Могу ли я узнать, ради чего?
– Подождите, пока мы дойдем до «Коня-работяги», а там у меня развяжется язык и я все вам растолкую. Впрочем, мы так нетерпеливы!.. Однако пока скажу одно: иногда нужно идти на уступки… Поверьте, сегодня мы провернули выгодное дельце.
– Хм! – кашлянул флибустьер. – Хм! Уступки, выгодное дело! Не люблю я это и никогда не делал никаких уступок. У меня впечатление, что я купил кота в мешке! Ни моя шпага, ни пушки тоже никогда не делали уступок, а дело для меня выгодно, когда мои каронады направлены на галион, груженный золотом!
– А я-то считал вас созданием деликатным и учтивым! – воскликнул Лефор. – И вот замечаю, что ума у вас не больше, чем у майора с Мартиники. Вы всего-навсего неотесанный пират, как любой из моих трюмных матросов! Никогда вы не стали бы другом пирата Барракуды. Конечно, он был разбойником, но элегантным до кончиков пальцев; а если ему и случалось проявить враждебность по отношению к своим противникам, то делал он это и изысканно, и изобретательно. А вот вам, мессир, больше всего изобретательности и недостает…
– Дьявольщина! Какое отношение изысканность и изобретательность имеют к нашему делу?.. И при чем тут майор с Мартиники?
– При всем! – вскричал Лефор. – Как говаривал капитан Монтобан, знавший латынь и много чего другого, вы никогда не сможете вбить в свою куриную башку deux ex machina этой комедии.
Ведь именно майор своей властью объявил беспощадную войну морскому пиратству! Лашапель рассмеялся:
– Начал он прекрасно! Ну и что?
– Так вы, значит, не поняли, что Байярдель – мой друг? Вы не поняли, что я вернулся в Сент-Кристофер, попросив вас сопровождать меня, чтобы сообщить об этих фактах нашему славному командору? Если господин де Пуэнси решит наказать помощника губернатора Мартиники, поверьте, что нам станет помогать этот самый капитан Байярдель: он не забывает оказываемых ему услуг, и он верный друг. Вот в чем состоит наша выгода, Лашапель…
Тот пожал плечами:
– Мертвый кот не мяукает! Думаю, если бы мы с вами потопили «Мадонну Бон-Пора» и «Святого Лаврентия», а потом перерезали обе команды, больше мы их никогда бы не увидели…
– Оставался «Бык»!
– Подумаешь, «Бык»!.. После первого же пушечного выстрела он поднял паруса и взял курс на юг…
– Вот видите, капитан, он тоже обделывал, как я это называю, выгодное дельце… Ага! «Конь-работяга»! Входите, мессир, и доставайте кошель!
* * *
Когда Лефор проник в крепость, она только пробуждалась. Распахивались окна, там и сям раздавались военные песни подобно гимну солнцу. Во дворе сновали солдаты, выполняя утренние наряды. Флибустьер прошел мимо поста охраны и с величественным видом ответил на приветствие офицера, начальника поста. Он пересек двор, громыхая тяжелыми сапогами по неплотно пригнанным плитам, и вошел в дверь, которая вела в привычный для него узкий коридор. Этим же путем он проходил двумя годами раньше к командору, чтобы попросить его вернуть свободу генералу Дюпарке в обмен на губернатора in partibus Патрокла де Туази; коридор этот вел в кабинет лейтенанта Лавернада, помощника командора.
Лавернад поднимался очень рано и неустанно трудился до самого вечера. Генерал-губернатор полностью ему доверял, хотя лейтенант был еще молод: ему едва перевалило за тридцать. Это был человек со вкусом, опрятный во всем. Носил тщательно причесанный парик, руки были всегда напудрены и надушены, как и лицо, что, впрочем, не скрывало темного загара, так как тропики успели наложить печать на этого весьма энергичного аристократа.
Лефор остановился перед кабинетом и постучал. Почти тотчас он услышал негромкий ответ и уверенно распахнул дверь.
– Лейтенант Лавернад! Имею честь почтительнейше вас приветствовать! – заговорил он и подошел к столу, за которым офицер разбирал документы.
Лавернад поднял голову и узнал флибустьера. Он с первой же встречи относился к Иву с нескрываемым уважением, а потому улыбнулся, и на его лице сейчас же появилось удивленное выражение. Он встал:
– Здравствуйте, капитан Лефор. Уже вернулись? Что происходит? Я думал, вы на Мари-Галанте?
Ив горделиво выпятил грудь. Одной рукой разгладил усы, другую положил на эфес шпаги.
– Да, лейтенант, – подал он голос, – я действительно отправился на Мари-Галант и прибыл туда. Я и мои люди не заметили, как очутились на острове: просто приятная прогулка! Но вот пришлось вернуться… Однако какое счастье, что по пути я не зашел в Сен-Пьер!
– Ах, Лефор, – улыбнулся Лавернад. – Под грубой оболочкой у вас скрывается мягкое сердце! Вы – сентиментальнейший человек из всех, кого мне доводилось знать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123