Мозаика на стенах была прикрыта безукоризненными копиями, выполненными на тонких деревянных дощечках, но голоса и звуки как и прежде продолжали вызывать резонанс.Разгневанный император сослал первого архитектора со всеми его работниками в монастырь в Вифинию и по совету патриарха Константинополя вызвал из Персии архитектора и математика, несколько лет тому назад реставрировавших внутреннюю часть купола Храма Св. Софии, с которого во время священных песнопений осыпались роспись и мозаика. Оказалось, что высокие голоса вызывали вибрацию воздуха, отчего возникали трещины на фресках и мозаике, осколки которых падали на головы молящихся и священнослужителей. В ходе реставрационных работ и каких-то таинственных акустических ухищрений, предпринятых двумя персами с целью устранения разрушительных последствий пения высокими голосами, храм был восстановлен в своем первозданном виде.После предварительного осмотра Большого Зала персы приказали вынести из него горшки с деревьями, демонтировать деревянные панели, наложенные поверх мозаики, снять шторы и ковры, а затем заперлись в Зале Триклиния с небольшим ящичком для инструментов и длинной складной лестницей на высоту стены.Через неделю императору доложили, что работа завершена. Обманутый первым архитектором, внушившим ему несбыточные надежды и не выполнившим своих обещаний, император решил сам проверить акустику Зала. В сопровождении двух персов он вступил в Зал Триклиния: первое слово произнес шепотом, следующее уже громче и наконец приказал одному из своих людей кричать что есть сил, ибо императору не подобало повышать голос в стенах Дворца. Эксперимент повторили в разных частях огромного Зала, и всякий раз результат был превосходным: ни эха, ни резонанса.Константин и сопровождавшая его свита внимательно осмотрели Зал и не заметили в нем никаких изменений. У персов спросили, нет ли тут какого-нибудь колдовства, и те, почуяв недоброе, показали императору тончайшие, словно паутина, шелковые нити, натянутые между колоннами, а также между колоннами и потолком в соответствии с учением Пифагора — так они сказали — о звуках и числах, которое они уже не раз успешно использовали в подобных обстоятельствах. Персы, как и договаривались, получили в награду четыреста золотых номизм [3] Номизма — византийская золотая монета, введенная Константином I. В странах Запада такая монета называлась «безант» от лат. Byzantius.

, и, кроме того, им вручили еще две памятные золотые медали, специально отчеканенные придворным ювелиром по этому поводу. Перед отъездом архитектор и математик, весьма довольные щедрым вознаграждением, сообщили императору, что акустика Зала стала бы еще лучше, если бы в нем летали бабочки, хотя бы одна, но не больше двенадцати. Константин распорядился, чтобы этот совет учитывали во время весенних и летних приемов.Это случилось в 957 году от Рождества Христова, за два года до смерти Константина VII. С тех пор ничто уже не мешало застольной беседе, музыке и пению, которыми завершались пышные императорские приемы в Зале Триклиния. 2 Был холодный февральский вечер, и гости, занявшие свои места за пиршественным столом в Зале Триклиния, обнаружили, что поверхность воды, которую кравчие разливали в серебряные кубки, покрывается тонким слоем льда. Трапеза началась с торжественного исполнения глашатаем «In guadio prandite, domine!» [4] В радости молимся Тебе, Господи! (лат.)

, и все склонились над горячей пищей и вином, торопясь вернуть жизнь замерзшим членам.Стол василевсов [5] Василевс — император Византии.

, за которым сидела регентша Феофано, размещался в центре Зала, напротив входа. Инкрустированный мрамором прямоугольной формы стол возвышался на обтянутом пурпуром деревянном помосте и обогревался горячим воздухом, поступавшим по трубе прямо из кухни. Остальные столы располагались полукругом напротив стола регентши таким образом, чтобы пирующие сидели к ней лицом. Юноши, дрожавшие от холода в своих коротеньких белых шелковых туниках, развозили кушанья на специальных тележках, начиная со стола регентши и сидевших с ней почетных гостей, а затем уже объезжали другие столы, следуя указаниям распорядителя стола василевсов, который в соответствии с установленным ритуалом наблюдал также и за столами других гостей. По правую руку от регентши Феофано сидел посол эмира Мосула и Алеппо, грозного Сайда аль Даула, с которым пытались заключить перемирие после долголетней войны, обескровившей обе стороны и истощившей казну Византийской империи. По левую руку от Феофано сидел евнух Иоанн Бринга, исполнявший обязанности магистра [6] Магистр — светский титул при византийском дворе.

и паракимомена [7] Паракимомен — евнух, верховный спальничий, начальник службы личных покоев императора.

, то есть буквально «спящего рядом с императором», а в данном случае рядом с регентшей, но который в действительности был тайным вдохновителем всей имперской политики, как внутренней, так и внешней. Остальные гости, сидевшие за столом регентши, принадлежали к числу высших сановников империи: Лев Фока, недавно назначенный на должность куропалата [8] Куропалат — один на высших светских титулов.

, после того как его брат, Никифор Фока, отвоевал у эмира Сайда аль Даула города Германикию и Алеппо, что в долине Евфрата, и эпарх [9] Эпарх — префект Константинополя, подчинялся непосредственно императору.

Георгий Мезарит, верховный судья империи. За остальными столами, рядом с придворными дамами и другими высшими иерархами, сидели мастер риторики, грамматик, теолог, математик, придворный поэт и несколько ученых монахов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64