Ходили они без всякого опоздания, минута в минуту.
Как удалось наладить работу транспорта, никто не знал, но я догадывался, что ларчик открывался просто. К тому времени были убраны со своих должностей военные коменданты станций, дела не знающие, и транспортом стали заведовать инженеры-путейцы. В Екатеринбург был назначен Нагаткин, служивший в Алапаевском округе.
На этот раз я уже ехал в купе первого класса вместе с Павлом Васильевичем Ивановым, вызванным в Омск на должность министра торговли и промышленности, и Сергеем Фёдоровичем Злоказовым, приглашённым на должность управляющего Комитетом по ввозу и вывозу.
Перед самым отходом нашего поезда подошёл состав из Омска, и среди пассажиров я заметил Леонида Ивановича Афанасьева. Он в то время занимал министерский пост по снабжению армии. Леонид Иванович увидал меня в окне и тотчас забежал в наш вагон.
— Жаль, что я уезжаю! — воскликнул я, радостно пожимая руку. — Надеюсь, что вы остановитесь у меня.
— На это, признаться, я и рассчитывал. Ну, конечно, жена будет очень рада приютить вас у себя.
— Зачем приехали?
— А вот видите, я приехал ликвидировать местного агента нашего ведомства Кречинского, посаженного в тюрьму. Скажите, что это за человек? Мне очень важно знать ваше мнение, ибо Верховный дал мне карт-бланш вплоть до расстрела этого господина.
— Ну, в таком случае и я очень рад, что встретился с вами. Уверен, что наша встреча спасёт инженера Кречинского от расстрела. Это наш алапаевский инженер, очень способный человек. Когда он принял должность, то снял у меня две комнаты под свою канцелярию. Мы часто с ним виделись. Не думаю, чтобы он был грабителем. Его арестовали военные власти, плохо разбирающиеся в делах. Надо вам сказать, что и меня хотели арестовать за спекуляцию золотом. Узнав об этом, я сам отправился к главноуполномоченному по делам Урала. Военное командование совершенно не знало, что золото имеет свободное хождение, а наш банк скупает и продает его, производя аффинаж, совершенно законно, тогда как закон о монополии был введён большевиками. В этом деле много странности. Вам надо быть очень осторожным. Да, разрешите вас познакомить с моими спутниками; они подтвердят моё мнение.
Тут же, в купе, и состоялось маленькое заседание по этому вопросу. Иванов, оказывается, знал пункт обвинения Кречинского о каких-то папахах, доставленных в армию, — совершенно добротных и дешёвых, но не вполне соответствующих форме. По-моему, сказал Иванов, здесь идёт борьба с интендантами, ныне отстранёнными от дела и всячески мешающими работе Министерства снабжения.
В это время раздался третий звонок, и мы расстались.
— Как я рад, — говорил я моим спутникам, — этой встрече! Мне очень жаль и Кречинского, и его жену с сестрой. До чего они обе убиты арестом и угрозой расстрела!
В Омск мы прибыли без всякого опоздания. Как ни искали комнату, хотя бы одну на троих, но найти не могли. И мои спутники улеглись на ночь вместе со мной прямо на полу операционного зала, подложив под себя пальто и укрывшись пледами. А ведь это были лица, назначенные на министерские посты! Только на четвёртый день Павел Васильевич нашёл себе комнату и вместе со Злоказовым переехал, а я перебрался спать в Министерство финансов, в кабинет управляющего делами. Однако ночевать здесь было ужасно: бегали крысы, и мне пришлось спать при огне.
Едва я вошёл в кабинет Михайлова, как он воскликнул:
— А, ну вот и отлично, что приехали! Я заготовил указ о вашем назначении директором Кредитной канцелярии с правами товарища министра.
Как ни лестно было это предложение, но я вновь подтвердил невозможность принятия поста по тем же причинам, что и раньше.
В сущности, в своём упрямстве я был прав не вполне. Отказываясь от высоких назначений, я не избежал тех наветов, которых опасался: мои коллеги по Омскому банковскому комитету не раз указывали на засилье Волжско-Камского банка в Министерстве финансов.
К этому времени мне было поручено выработать шкалу стоимости керенок, руководствуясь которой министр мог бы назначать их курс.
В сущности, задача была исполнимой, но над ней пришлось много поработать. К этому времени выяснилось, что знаменитые станки для печатания денег не только не прибыли в Омск, но ещё даже не высланы из Америки. Денежных знаков для проведения объявленной реформы не хватало, и со всех сторон сыпались телеграммы с просьбой её отложить.
Эта поездка в Омск была мне особенно неприятна потому, что Ветрова пришлось-таки отставить от должности. Он не только не представил обещанного доклада, но и не являлся на наши вызовы и ничего не платил. Тогда мы послали ему письмо через нотариуса с предложением дать отчёт. Несмотря на это, Ветров опять не явился. Тогда мы послали второе письмо с заявлением, что отстраняем его от должности, а сами обратились к членам Омского товарищества с просьбой оплатить долг. Те были очень удивлены, что таковой имеется. Но поскольку Ветров как директор ранее подтвердил эту задолженность, то члены товарищества заплатили миллион после долгих и нудных переговоров, причём половину процентов пришлось сбросить.
Ветров же был настолько нахален, что поместил в газетах открытое письмо, обвиняя нас в узурпаторстве власти и говоря, что настанет момент, когда по его жалобе нас отдадут под суд.
К большому нашему удивлению, Бояновский, управляющий Русско-Азиатским банком, вопреки всякой этике принял Ветрова на должность товарища управляющего. Этот поступок объяснялся тем, что Ветров давал Бояновскому кредит в довольно крупном размере под векселя. Но ведь это составляло коммерческую тайну, не подлежащую оглашению, а потому мы решили оставить такой выпад без ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128