И все-таки Даггерпонт был местным. А Мэри Ли Дженнингс темная лошадка. Кто может сказать, как она поступит с доставшимся наследством? Единственное, что Джей Ди знал точно, - это то, что Мэри считает его психом. И она была права: Джей Ди с самого начала повел себя с ней как подонок.
Мэри двинулась было прочь, но Рафферти схватил ее за запястье. Вновь разъярившись, Мэри повернулась и испепелила его взглядом:
- Убери руки, Рафферти! Мне надоело твое хамское обращение. Надоели ехидные замечания по поводу Люси. Мне плевать, чем там она с тобой занималась! Люси была моей подругой. Она мне не всегда нравилась, я не всегда с ней соглашалась, но мы дружили, и будь я проклята, если стану сносить твои тупые шуточки. Если уж ты не в состоянии соблюдать самые элементарные правила поведения, мог бы, по крайней мере, проявить хоть немного уважения. Джей Ди отпустил руку Мэри, задумчиво глядя, как она, подойдя к воротам загона, сняла со столба оловянную урну. Мэри стояла, повернувшись к Рафферти спиной, и прижимала урну к себе. В Джее Ди проснулись угрызения совести. Мэри была права: ему следовало вести себя более прилично, а не распространяться по поводу того, что он думает о Люси. Особенно с женщиной, только что унаследовавшей ее собственность.
Рафферти тяжело вздохнул и упер руки в бедра. Женщины... Они доставляют гораздо больше неприятностей, чем сами того стоят, - тут уж никаких сомнений нет. Поморщившись, Джей Ди направился к Мэри Ли Дженнингс. Та плакала: об этом можно было судить по судорожно вздрагивающим плечам. Мэри изо всех сил пыталась сдержаться и не выдавать себя. Рафферти передернуло от приступа паники: он не знал, как вести себя с плачущей женщиной. Единственное, что он знал об обращении со слабым полом, - это то, что женщин надо избегать или же заниматься с ними сексом. И никакой дополнительной информации.
Чувствуя себя большим и неуклюжим, он подошел к Мэри и застыл в нерешительности, Слова извинений застряли у него в горле, как цыплячья кость, и Джей Ди ничего так не желал в эту минуту, как того, чтобы его оставили в покое и предоставили заниматься лишь собственным ранчо и лошадьми. А такие люди, как Мэри Ли Дженнингс, Люси Макадам и Эван Брайс, оставались бы в своей Калифорнии.
- Я., гм-м... я... гм-м... извиняюсь. Рафферти произнес слова таким мрачным тоном, что Мэри, несомненно, расхохоталась бы, не чувствуй она себя такой несчастной. Она предполагала, что мужчинам, подобным Рафферти, не так-то просто говорить на "человеческом" языке. Общаясь главным образом с лошадьми и скотом, он не испытывал надобности вносить в свой лексикон слова, выражающие тонкие эмоции.
Прижав урну к груди, Мэри шмыгнула носом и попыталась вытереть слезы, стесняясь демонстрировать их человеку, которого они могли привести в смущение. Но слезы никак не желали униматься, обильно стекая на щеки из уголков глаз и повисая на кончиках ресниц.
Плечо, на котором Мэри могла бы поплакаться, превратилось в кучку пепла. Мэри чувствовала себя совершенно разбитой - решениями, принятыми на прошлой неделе относительно собственной жизни, и потрясениями, испытанными с тех пор, как она приехала в Монтану. Все мыслимые обстоятельства достигли критической массы и с грохотом взорвались.
Всхлипнув, Мэри повернулась и упала на грудь Рафферти. Хоть какая-то гавань в шторме обуревавших ее эмоций.
Мэри уткнулась лицом в плечо Джея Ди, совершенно не обратив внимания на то, что урна стала преградой, их разделявшей. От охватившей его паники Джей Ди на мгновение опешил и окаменел. Потом, практически помимо его воли, руки Рафферти поднялись и легли на вздрагивающие плечи Мэри.
Она была маленькой и хрупкой. Хрупкой. Слово завибрировало в мозгу Джея Ди, пока он прислушивался к плачу Мэри. Он не мог себе представить Люси, плачущей по какому бы то ни было поводу: она была слишком груба и цинична. Но маленькая Мэри Ли рыдала так, словно настал коней света. И все потому, что он оскорбил ее чувства. И потому, что она потеряла подругу.
- Тш-ш-ш, - прошептал Джей Ди. Пальцы его скользнули на тонкие, как у ребенка, волосы на шее Мэри. Почуяв их нежный аромат, Джей Ди не смог противиться соблазну наклониться ниже. - Ш-ш-ш. Мне очень жаль. Не плачь. Прошу тебя, не плачь.
Оловянная урна впилась Рафферти в живот, но он этого не замечал. В нем ожили дремавшие естественные инстинкты - потребность защищать и желание утешить. Они хлынули на созданную в душе защитную плотину и очень просто размыли ее потоками женских слез. Она плакала так, словно разом лишилась всего. Рафферти же сказал себе, что мужчина должен быть сделан из камня, а не размокать от сочувствия.
Мэри подняла голову и вздрогнула, затаив дыхание, а голова Джея Ди выкинула очередной фортель: он прижался щекой к щеке Мэри.
- Т-с-с. Ш-ш-ш... - прошептал Рафферти, касаясь губами ее щеки. Нежной, как персик. Теплой. Мокрой и соленой от слез. Пальцы Джея Ди зарылись глубже в гриву растрепанных волос, охватывая, поглаживая голову Мэри. - Теперь успокойся, - пробормотал он.
Мэри внимательно посмотрела на Джея Ди. Глаза его были мягкого серого цвета, зрачки сузились и взгляд застыл на ее губах. Казалось, ему трудно дышать. Им обоим. Губы Джея Ди были слегка приоткрыты. Мэри помнила свое ощущение от них, их вкус. Сейчас Джей Ди хочет ее поцеловать. Желание это дрожащим воздухом разделяло их. Мэри хотела ответить на поцелуй.
Осудит ли потом Джей Ди ее за это?
Как только тубы Джея Ди стали приближаться к губам Мэри, она отступила назад. Мэри не нравилась Рафферти. Она разрывалась между пониманием этой простой истины и желанием поцеловать человека, который так плохо к ней относится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144