Часа два дожидал.
Ирина внимательно глянула на сестру: знает - не знает, сказал доктор
- не сказал? Поняла: знает.
- Подтвердилось?
- Вот, - сестра достала из кармана лабораторное стеклышко.
- Убери, - заорала Ирина. - Не хочу видеть!
- Он тебя завтра с десяти ждет.
Ирина взглянула на две фотографии на большом, накрытом салфеткою ри-
шелье домодельном буфете: отца и матери: обе - в траурных рамках, перед
обеими - вазочки с искусственными гвоздиками.
- Алька! Сколько раз маме операцию делали? И сколько она прожила? Как
ее всю измучили, изуродовали. Рентген, химия! А толку? Сама рассказыва-
ла, что из их палаты ни одна дольше трех лет не протянула. Ни-од-на!
- Ей тогда больше сорока было!
- Акселерация, - грустно улыбнулась Ирина. - А сколько папе делали
переливаний, костный мозг пересаживали! Судьба, Алька, судьба! Нас-
ледственность!
- Это, - сестра суеверно умолчала название болезни, - по наследству
не передается.
- Доктор сказал? - в иронии Ирины скользнуло пренебрежение к медици-
не.
- Но бороться-то все равно надо! Обязательно бороться! Помнишь про
лягушку в молоке?
- Ты, Алька, как масло сбивать, ученикам рассказывай. А я уже взрос-
лая.
- Да я ж тебя!
- Знаю-знаю. Выкормила. Ты мне как мать. Я тебе по гроб. Все, все,
хватит! Спать хочу! Слышишь? уйди! хочу спать!
Алевтина на мгновенье застыла в обиде и вышла, привалилась к изнанке
двери, заплакала:
- Все гордые: умирают, умирают!.. A я - дом тащи!
Ирина же водила пальчиком по гобелену и шептала:
- Ведь вы меня вывезете снова, правда? Вывезете, а?..
03.11.90
К утру хакас стих. Повалил мягкий, крупный снег. Ирина упихивала в
багажник последние сумки. Пират носился возле.
- Ну-ну, Пиратка, - потрепала Ирина собаку. - Вот тебе, сухой паек, -
полезла в карман, достала непочатую пачку, распечатала, аккуратненько
разложила сигареты в будке. Пошла в дом.
Прощально-внимательно огляделась. Взяла с комода отцовскую фотогра-
фию, спрятала в сумочку. Сорвала листок с календаря, написала наискосок:
пианино можешь продать. Уезжаю на юг. Ира. Совсем было собралась выйти,
но вернулась с порога, сняла со стены гобелен с каретою.
Возле автомобиля стоял мрачный, похмельный зять.
- Раненько, - сказала Ирина.
- Молодая - учить-то! Куда загрузилась? - кивнул на заднее сиденье,
на барахло.
- Развеяться. Погреться. На юг.
- В ноябре?
- В ноябре, - ответила и уселась в машину.
Зять стал перед капотом твердо, как памятник большевику.
Ирина высунулась:
- Отвали!
- Тачку оставь и ехай куда хочешь. На юг она собралась. Разобьешь ап-
парат.
- Машина моя! - крикнула Ирина, едва не плача. - Мне ее папа оставил.
- Ага, твоя! Мы на ей весь огород тащим, весь дом! А ну выходи!
Ирина щелкнула шпеньком-замочком, включила передачу.
- Не выпущу, - сказал зять и еще глубже врос в землю.
Ирина сжала зубы, прижмурилась и потихоньку отпустила сцепление. Зятя
ткнуло капотом. Ирина притормозила. Родственник на карачках выполз
из-под машины, поднялся, забарабанил по крыше. Ирина ударила по газу,
оставила позади зятя, орущего на бегу:
- Эй! фонарь-то где разъ..ла?..
Когда Ирина выезжала из города, поневоле пришлось притормозить, чтоб
выпустить с автостанционной площадки громоздкий ярко-красный "Икарус":
шофер заложил руль недостаточно круто и тыкался туда-сюда, загораживая
дорогу.
Но Ирине наскучило ждать, и она, улучив мгновенье, заставила "жигу-
ленка" буквально выпрыгнуть из-под огромных автобусных колес!
03.11.90 - 09.11.90
Долгого, с приключениями и встречами, поначалу - зимнего - пути: че-
рез пол-Сибири, через Урал и дальше: на юг, на юг, на юг! - достало б,
пожалуй, и на целую повесть, но нас ждут нетерпеливо главные перипетии
сюжета, потому длину одной только мелодии, нежной и печальной, той са-
мой, что зазвучала из магнитолы, куда Ирина, разминувшись с "Икарусом",
вставила кассету, - длину одной этой мелодии мы отмерим и на то, как за-
терянная, микроскопическая на фоне бесконечной тайги, ползла (Ирине ка-
залось: летела) белая букашка по белому же извилистому тракту; и на то,
как у подножья изъеденной тысячелетиями каменной бабы сорвалась (Ирина
меняла колесо) машина с домкрата и содрала кожу с наманикюренного
пальчика: горе, в сущности, пустячное, но не из-за него одного, видать,
кричала Ирина звериным криком, била бессильными кулачками в холодную,
равнодушную грудь земли; и на то, как в ночном коридоре грязной транзит-
ной гостинички разбудил ее, тяжело спящую на диване, уголовного вида не-
мытый жлоб и точно, больно - Ирина и сама не ждала от себя такой прыти -
получил по яйцам; и на то, как бросал жгучие взгляды - через зеркальце,
под которым покачивался Микки-Маус, - красавец-майор, а лампочки на при-
борной доске не горели, ибо тащили "жигуленка" не полста с небольшим
собственных его лошадей, а полтыщи танковых, на тросе, а сзади-спереди
гудели, ревели, чадили, рыли траками снег остальные машины дивизии; и на
то, как на крупном, перекресточном посту остановил гаишник, дернул на-
верх, в стакан, и, поизучав документы, сообщил:
- Сестра ваша по всей линии такой шухер навела. Вот, телефонограмма,
дословно: умоляю вернуться.
- Это понимать так, что вы меня задерживаете? - испугалась, обрадова-
лась ли Ирина.
- Вы совершеннолетняя, товарищ водитель, - пожал плечами мент. - Хотя
сестра, тоже!
- Тогда я поехала?..
то, как отмечала день рождения на лесной опушке, вечером, в свете
рников, и легкий ветерок колыхал, не задувая, два с небольшим десятка
ьких свечек, утыкавших каравай;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206