Но Дэрин не остановился. Как ни странно, но он не боялся, и волшебник ничего не сделал, чтобы помешать ему уйти.
В своей спальне Дэрин собрал в небольшую котомку ту немногую одежду, которая была ему впору. Приняв решение, он неожиданно успокоился. Достав из угла башмаки, герцог смахнул с них пыль и, сражаясь с заскорузлой кожей, натянул их на ноги, задумчиво скользнув пальцем по старому разрезу, который он когда-то зашивал в маленьком домике Миск. Дратва потемнела от времени и теперь ничем не выделялась на черной коже башмака. В этой обуви его ногам было непривычно тяжело и неудобно, однако она, безусловно, лучше подходила для путешествия, чем его сандалии.
Перед самым уходом Дэрин в последний раз зашел в спальню Гэйлона и привязал за спину лютню. Смущенно подсмеиваясь над собственной глупой сентиментальностью, Дэрин смутно предвидел, что лютне еще предстоит сыграть в его жизни какую-то важную роль.
Слишком долго пробыв в вечном сером полумраке внутри стен Сьюардского замка, Дэрин оказался не готов к ярким краскам и ослепительному солнечному свету, которые встретили его сразу за восточными воротами. Постепенно его глаза привыкли к солнцу, и герцог с жадностью огляделся по сторонам. За все время он выходил из замка только дважды, но на короткое время и в самый разгар зимы. Ощущение новизны окружающего еще долго не покидало его; даже когда он отыскал оленью тропу и отправился по ней на север, он не уставал любоваться свежими, яркими красками уходящего лета.
Трава на лугу, по которому он шел, доходила ему до самых колен. Было еще рано, и трава была мокрой от росы, а вскоре мокрым оказался и подол его плаща. Небольшие птички и мыши-полевки спасались в этой траве от его длинной тени, и Дэрин чувствовал запах потревоженных стеблей даже сквозь соленое дыхание моря. Весь луг был расцвечен яркими пятнами поздних полевых цветов. Лето было жарким, и одуванчики зацвели во второй раз, подставляя солнцу свои мохнатые личики. Чуть реже встречались лимонные лютики, бледно-розовые чашечки водосбора, пурпурно-лиловые трубочки «королевской лилии» и белые маргаритки. Дальше ему встретилось небольшое стадо оленей, которые мирно паслись, и он приблизился к ним шагов на десять, прежде чем один из них — молодой самец-трехлетка с короной изящных рогов — поднял голову и с любопытством покосился в сторону герцога. Дэрин обошел стадо стороной и пошел дальше по тропе. В траве запел дрозд, и жаворонок звонко откликнулся из поднебесья.
После того как он так долго и страстно желал смерти, Дэрин с удивлением почувствовал радость от того, что остался жив. То, что шаг его больше не был быстр, а походка стала неровной и подпрыгивающей, не огорчало его. Он обернулся на замок всего один-единственный раз, чтобы увидеть его массивный силуэт на фоне светло-голубого утреннего неба, и взгляд его был столь невнимателен и скользящ, что даже непрерывное изменение его формы не бросилось ему в глаза. Он знал, что никогда не вернется в Сьюард. Дэрин Эмилсон был свободен, хотя и стал калекой. Это он привел Гэйлона сюда и теперь должен последовать за ним в Каслкип. Выиграют они или проиграют, но они должны быть вместе.
Вскоре герцог подошел к одному из многочисленных ручьев, которые пересекали луг на пути к морю. Дорога становилась слишком трудной и крутой для калеки, и Дэрин пошел медленнее. Он перешел вброд два ручья поменьше, и его башмаки наполнились холодной водой. Берега третьего были слишком круты, а течение — слишком быстрым, и он пошел вдоль потока. Он пересек его только возле устья, где вода разливалась широко, и оказался на черном песке побережья.
Было время отлива, и идти по плотному, влажному песку стало легче. То тут, то там попадались большие груды тяжелых камней, и герцог лавировал между ними, неуклонно продвигаясь все дальше на север. Постепенно он начал уставать и все тяжелее опирался на свой посох, однако старался не сбавлять скорости. Где-то впереди, на этом самом берегу, располагалась рыбацкая деревня, в которой они девять лет назад оставили лошадей.
К полудню, однако, Дэрин совсем выбился из сил и стал часто отдыхать. Сомнения снова одолевали его. Он не взял с собой еды, не взял теплой одежды, и — что было хуже всего — он взялся преследовать крепкого молодого парня на двух здоровых ногах, если, конечно, Гэйлон вообще пошел в эту деревню. Но герцог продолжал упрямо идти вперед. Начинался прилив, вода прибывала, и он боялся, что она снова загонит его в прибрежные холмы. Ему повезло: за следующим каменистым мысом он увидел деревню, а запах донесся до него еще раньше.
Дувший с севера холодный ветер донес до него омерзительную смесь запахов дыма, гниющей рыбы и свежей крови, звонкие голоса детей и пронзительные крики чаек. В деревне кипела работа. Крошечные парусные суденышки теснились в узкой, защищенной от ветра гавани. Часть из них выходила в море, часть причаливала и разгружалась. Худые, жилистые, голые до пояса рыбаки тащили тяжелые сети к самым домам, где впадал в бухту небольшой ручей с пресной водой. Женщины с длинными ножами тут же чистили ее, потрошили и складывали в корзины. Другие женщины, с завязанными платками лицами, подхватывали корзины и торопясь несли их в чадящие коптильни.
Дэрин был уже совсем близко, когда кто-то из снующих повсюду мальчишек заметил его и помчался звать взрослых. Все глаза устремились на Дэрина, и на мгновение деревня затихла. Только чайки хлопали крыльями над самыми головами рыбаков, подхватывая выброшенные рыбьи внутренности и возбужденно крича. Дэрин скромно остановился возле молодой женщины, которая неподвижно застыла возле огромной кучи семги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125