Именно тогда, когда он почувствовал его тонкие кости даже сквозь грубый плащ, Дэрин осознал, что Гэйлон все еще по-детски раним и легко уязвим.
Устроившись внутри пня, он набросил сверху одеяло наподобие палатки, стараясь удержать при помощи него даже малейшую частицу тепла, которое покидало их тела вместе с дыханием. Гэйлон открыл глаза и слабо позвал его:
— Дэрин?
Горькие воспоминания немедленно рассеялись, и Дэрин повернулся на звук этого слабого голоса, хотя в темноте он не мог разглядеть даже своих собственных рук. Гэйлон, дрожа, прижался к нему еще теснее.
— Что случилось? — спросил Дэрин.
— Мне стало страшно, что я никогда больше ее не увижу.
— Кого? — Дэрин знал ответ на этот вопрос.
— Джессмин. Как там она? Не грозит ли ей опасность? Скажи, что ты об этом думаешь?
— Она никогда не представляла для Люсьена угрозы, и мне кажется, у него нет оснований желать ей зла.
Гэйлон внезапно заговорил о другом:
— Это он так хорошо меня подготовил. Люсьен научил меня убивать тихо и быстро — показал мне место, откуда легче всего достать до сердца ножом. Он говорил, что человек не чувствует никакой боли, если лезвие движется вдоль позвоночника, рассекая нервы. А в конце нужно провернуть рукоятку, чтобы в сердце получилась большая рана?
Дэрин внезапно почувствовал озноб, холод гораздо более сильный, чем холод зимней ночи, пронзил все его тело.
— Тише, — прошептал он, — ты устал, и тебе нужно поспать.
— Нет, когда я сплю, мне начинают сниться сны.
Дэрин почувствовал, что мальчик затрясся сильнее.
— Тебя все еще тревожат плохие сны?
— Не так, как в начале. Просто сегодня мне снова снится огонь и кровь.
Мне приснилась и Джессмин тоже, и во сне она плакала, словно у нее сердце разбито, и было еще кое-что похуже? — Гэйлон замолчал, потом продолжил:
— Я думал, что сегодня я тоже умру, и мне было себя ни капли не жалко. Мне только казалось, что будет гораздо лучше, если я присоединюсь к отцу и со всеми страданиями будет покончено, вот только кое-что осталось недоделанным?
— Молчи, — предостерег его Дэрин, — нельзя слишком задумываться о смерти.
— Но я не могу не задумываться. Сегодня я убил троих, и это доставило мне удовольствие.
— Гэйлон! — резко окликнул его Дэрин.
— Подожди! Выслушай меня. Я испытал удовольствие не от убийства. Я испытал это удовольствие после, когда осознал, что сам остался жить? Ты понимаешь, что я хочу сказать? Есть ли в этом какой-нибудь смысл?
— Да, — с беспокойством и смущением признал герцог.
— Теперь он не станет преследовать нас, — заметил принц.
— Гм-м-м?
— Я имею в виду Нанкуса. Он ранен, и у него осталось всего четверо солдат. Первым делом он поспешит в замок, чтобы доложить своему господину, что произошло.
— Скорее всего.
— Это дает нам дней восемь, даже больше, если рана загноится. Он даже может умереть.
— Мы можем только надеяться.
— Но не раньше, чем он расскажет Люсьену о том, что я жив.
— Так вот почему ты не прикончил его, когда у тебя была возможность.
— А теперь я хочу отдохнуть, — внезапно заявил Гэйлон, ясно давая понять, что разговор окончен.
Дэрин напряженно прислушивался до тех пор, пока дыхание мальчика наконец не успокоилось, став глубоким и ровным. Сосредоточившись на этом монотонном звуке, Дэрин и сам незаметно для себя уснул, но сон его был беспокойным и тревожным.
9
Мальчик и мужчина перевалили через горный хребет к полудню следующего дня. Лошади выдохлись, а Кэти к тому же припадала на правую переднюю ногу. Колено маленькой гнедой распухло и было горячим на ощупь. Дэрин обмотал ногу широкой полосой материи, оторванной им от подола плаща, затолкав под повязку снег. Дальше они двигались еще медленнее, вдвоем оседлав Эмбер. После падения в злосчастном овражке Гэйлон тоже выглядел не слишком здоровым: его нижняя губа была рассечена и распухла, увеличившись чуть ли не вдвое, а на щеке красовался черный кровоподтек после удара Нанкуса. Несмотря на эти раны, юношеская жизнерадостность скоро взяла свое, и он снова преисполнился привычного энтузиазма.
Вскоре они обнаружили в лесу большую поляну. Она располагалась глубоко внизу на западном склоне хребта, где снега почти не было. На поляне сохранилось немного травы для лошадей — грубой и жесткой, — зато не было недостатка в валежнике для костра. По краю поляны протекал шумливый, чистый ручей, и Дэрин решил остановиться здесь на отдых. Под голыми ветвями огромного дуба они сложили из камней грубый очаг, а герцог еще и выкопал для костра неглубокую ямку, действуя преимущественно руками и острым обломком древесного сука, подобранным неподалеку. Однако собранное ими холодное и сырое дерево никак не желало воспламеняться, и вскоре герцог вспотел от усилий и стал сыпать проклятьями.
Тем временем Гэйлон, прислушиваясь к злобному бормотанию Дэрина, вытащил из седельных сумок промасленные коврики и одеяла, которые должны были служить им постелями. Костер у герцога никак не желал разгораться, и принц занялся тем, что распаковал сыр и хлеб, который дала им в дорогу Миск. Несколько минут он задумчиво вертел в руках почерневший котелок, в котором можно было бы приготовить горячий чай, если, конечно, Дэрину удастся добыть огонь. Не выдержав, он подошел поближе и стал смотреть. Герцог скорчился над ямой, глядя на свой перстень с Колдовским Камнем и прижимая ко лбу пальцы правой руки. Камень лениво вспыхивал голубым. Дрова только дымились без малейших признаков огня, и герцог вполголоса бормотал черные ругательства.
— Можно я помогу? — спросил Гэйлон.
— Как?
— Я мог бы отыскать дрова получше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125