Защитные экраны, артиллерия, базирующаяся на станции, ракетные установки — все изображалось и описывалось. Это было впечатляющее зрелище, но по мере того, как продвигался по экрану этот парад вооружения, в кобальтовых глазах Бака разгорался все сильнее огонек удовлетворенности.— Док, разве вы не сказали, что Хауберк имеет собственный отряд истребителей?— Да, имеет.— Я вижу всего лишь два дока. Сколько кораблей могут там разместиться?— Два полных звена. Одно обычно находится в пространстве.— Только два? Это недостаточно, чтобы защищать станцию такого размера. В чем заключается их работа? — Бак подумал, что если бы он смог найти одно какое-нибудь слабое звено в защите Хауберка и разбить его, то это ослабило бы и другие звенья в оборонной цепи станции.Глаза Хьюэра снова расфокусировались.— Они летают, охраняя пространство между защитными экранами и станцией. Они находятся на страже и готовы взять на прицел всякого, то проберется за экраны защиты.— Это ненормально! Они должны летать с внешней стороны экранов, подстерегая всякий космический аппарат, не имеющий доступа к станции. Эти истребители не оправдывают своего содержания.Бак нахмурил брови, пытаясь понять логику РАМ. Очевидно, эскадрильи истребителей, как и другие боевые средства Хауберка, считались командованием чисто оборонными. Это было ошибкой — еще одно слабое звено в цепи обороны станции, на которую стоило обратить внимание.Внезапно передача оборвалась.— Извините, капитан, — сказал Хьюэр, — но я не могу проникнуть дальше без риска быть обнаруженным.— Я думаю, ты дал нам достаточно, есть на чем поразмыслить. Ваши замечания, Турабиан?— Вы имеете в виду непреодолимые препятствия в обороне Хауберка? О, я их заметил.— Вы попали в точку, командир!Глаза Турабиана широко раскрылись от удивления:— Что-то я вас не понял, капитан.— Оборона. Вот ключевое слово. — Бак усмехнулся.— Хауберк — это оплот РАМ в контроле над Землей. Ни одно место в Солнечной системе так хорошо не защищено, — продолжал Турабиан.Вильма рассмеялась.— Это с какой стороны посмотреть, — сказала она. — Попробуй мыслить от обратного.— Что?— Вы когда-нибудь слышали поговорку «Лучшая защита — это нападение»? — спросил Бак.— Нет, — покачал головой Турабиан.— Это еще один из моих архаических трюизмов, — сказал Бак. — Это означает, что одно без другого не существует. Хорошая защита означает способность наносить сильный удар по противнику, а умение переходить в наступление означает способность защитить свои позиции. Одно без другого не существует, это как две стороны одной медали. Хауберк забыл об этом.— Все его вооружение лишь для защиты, станция прячется за своим арсеналом, — добавила Вильма.— Хауберк забыл, что этот арсенал может быть как пассивным, так и активным, — сказал Бак.— То, что мы видим, вполне соответствует его логике, — объяснил Хьюэр. — Когда в начале двадцать первого века ядро Хауберка запускалось в околоземное пространство, его миссия была сугубо мирной. Спутник должен был действовать как противоаварийный механизм, контролирующий находящиеся на орбите вооружение. Его защитные системы служили исключительно для того, чтобы обеспечить его выживание в космосе — для защиты от метеоритов и космического мусора. И за все эти годы его роста и развития первоначальные принципы защиты никогда не менялись.— Вся система вооружения Хауберка предназначается только для отражения и защиты, — подвел черту под обсуждением проблемы Бак.— Я все еще никак не пойму, какая здесь разница, принимая в расчет то, что они при этом используют самую передовую технологию вооружения, какая только существует в Солнечной системе, — сказал Турабиан.— Она односторонняя. Их можно застать врасплох.Турабиан недоверчиво покачал головой:— Когда-то давно, в начале двадцатого века, Франция вложила миллионы франков в создание защитных укреплений против Германии. Они назвали эту стену «Линия Мажино». Она считалась неуязвимой, но в конце концов немцы разбили ее. Ее уязвимым местом оказалась ее фундаментальная жесткость. Я думаю, уязвимое место Хауберка — в его самодовольстве.— Может быть, стоит попытаться, Турабиан? — В голосе Вильмы звучало такое внутреннее волнение, какого Турабиан никогда раньше не слышал. — Взгляни на этот корабль! Думал ты когда-нибудь, что мы будем иметь такую технологию? Если мы будем быстрыми, если мы нанесем удар до того, как РАМ высчитает, откуда мы можем его нанести, мы сможем так навредить за одну эту вылазку, как не навредили за двадцать предшествующих лет. А если дело увенчается успехом, если мы действительно возьмем Хауберк, подумай только, что это могло бы значить для Земли!«Множество ударов даже маленьким топором, — подумал Бак, — срубают и валят могучий дуб».— Свобода, — произнес он. В его голубых глазах горел вызывающий дьявольский огонь.Турабиан пристально смотрел на них:— Вы что, серьезно?— Да, — в один голос ответили Бак и Вильма.— А это не какая-нибудь игра на публику?— Нет, — холодно ответила Вильма, задетая этими словами.— Зачем нам это? Ради чего? — спросил Бак.— Это бы упрочило ваше положение в двадцать пятом столетии, — вслух гадал Турабиан.— Или убило меня. В любом случае, все это мало меня волнует.— Что же тебя волнует? — спросил Турабиан.— Земля.— Почему?— Это мой дом. Я помню все, что было когда-то. Мы считали, что в мое время Земля находится в бедственном положении. Тогда мы не знали, что такое настоящее бедствие. Сейчас люди здесь живут как крысы. Вы даже не знаете, как выглядит прерия или пшеничное поле. Вы никогда не видели настоящих деревьев высотой больше ста футов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81