Маркиза вздрогнула при этом воспоминании. Де Флар продолжал:
— Однако моя счастливая звезда оказала мне покровительство. Эта звезда, как вы прекрасно знаете, вы, мой друг, ваша улыбка, ваш нежный взор, ваша любовь.
— Дорогой Эммануэль!
— Но, — грустно продолжал маркиз, — я опять видел этого человека, эту зловещую птицу, как говорит Октав.
— Вы… его… снова видели?
— Да.
— Когда?
— Час назад.
— Значит, вы выезжали?
— Нет, он был здесь.
— Здесь! — вскричала маркиза. — И он осмелился?
— И с тех пор, — сказал Эммануэль, — мне кажется, что дом, где мы живем, собирается обрушиться на нас, и я решил бежать. Видите ли, друг мой, — продолжал Эммануэль с лихорадочным воодушевлением, — страх мой необъясним, но я трепещу за вас, за себя и за наших детей.
— Но вы с ума сошли, друг мой!
— Может быть… Но я боюсь…
— Кто же этот человек, встреча с которым приводит вас в такое беспокойство? — растерянно спросила маркиза.
Эммануэль вздрогнул при этом вопросе.
— Этот человек, — ответил он, — негодяй, бродяга, носящий имя, которое он потерял право носить. Этого человека вы знаете, вы, носившая одно имя с ним…
— Барон! — вскричала госпожа де Флар с ужасом и отвращением.
— Да, — ответил маркиз, — барон де Мор-Дье, который смотрел на меня вчера и сегодня своими мутными потухшими глазами и который предсказал мне, что судьба собирается обрушиться над нами.
Маркиза побледнела как смерть, и судорожная дрожь пробежала у нее по телу.
XXVIII
Наступило короткое молчание между супругами, молчание тяжелое, гнетущее. Внезапно произнесенное имя де Мор-Дье пробудило в маркизе тяжелые воспоминания, которые даже семь лет счастья не могли совершенно изгладить. Она вспомнила своего покойного старика мужа, бывшего ей скорее отцом, старика, разбитого болезнью, недуги которого она всячески старалась облегчить, и который сошел в могилу, скорбя о том, что не может передать свое родовое имя настоящему сыну, потому что, по закону, его носил человек, в чьих жилах не текло ни одной капли его крови. И так как покойный барон де Мор-Дье чувствовал ненависть к этому наследнику, то и баронесса де Мор-Дье, в настоящее время маркиза де Флар, питала к нему такое же чувство.
Что касается Эммануэля, то его, казалось, преследовало какое-то привидение, видимое только ему одному.
— Однако, — вскричала наконец маркиза, — зачем он явился сюда?
Эммануэль рассеянно поднял голову.
— Кто? Барон? — спросил он.
— Да. Зачем он явился к вам?
Маркиз снова вздрогнул при этом вопросе, замялся на минуту и наконец ответил:
— Дорогая моя, когда я имел счастье жениться на вас, я не знал барона де Мор-Дье…
Маркиз Эммануэль Шаламбель де Флар-Монгори солгал, но разве мог он сказать правду, то есть то, что барон и он сам, Эммануэль, принадлежали к одной и той же шайке убийц, от которой погибли де Верн, де Флар-Рювиньи и многие другие?
Он продолжал:
— Я не знал де Мор-Дье. Он явился ко мне за несколько дней до нашей свадьбы. Он рассказал мне историю своей жизни, эту грустную повесть, которую вы уже знаете, и, я помню, он обратился ко мне со следующей, поставившей меня в затруднительное положение просьбой:
— Говорят, что я не сын де Мор-Дье? Положим! Но ведь я ношу его имя? А вы поступаете как грабитель, потому что женились на вдове моего отца, которой он оставил все свое состояние. Желаете вы вернуть мне из него кое-что?
— Как! — вскричала маркиза. — Он решился…
— Я дал ему пятьсот тысяч франков, — продолжал Эммануэль. — Я был богат, вы также принесли мне в приданое большое состояние. Я не хотел, чтобы человек, носящий имя, которое и вы когда-то носили, продолжал бедствовать, но я не хотел говорить вам об этом.
— У вас благородное сердце, — прошептала маркиза, — но раз вы дали денег этому человеку, то чего же ему еще нужно?
— Он приходил просить моего покровительства у министра и принес мне свое прошение и послужной список, умоляя меня передать все это его сиятельству.
— И вы убеждены, что этот человек принесет нам несчастье? — спросила маркиза дрожащим голосом.
— Да, — чуть слышно проговорил Эммануэль.
— И вы настаиваете на том, чтобы уехать?
— Да, я умоляю вас, уедем…
— Хорошо, — сказала маркиза, быстро заражаясь страхом мужа, — но уверены ли вы, что гроза, которой вы опасаетесь, не разразится над нашими головами в тот момент, когда мы будем покидать Париж?
— Я надеюсь на это…
— А… куда вы намерены отправиться?
— В Германию, в Италию или на Восток, куда-нибудь подальше.
— Но, мой друг, — возразила маркиза, к которой отчасти вернулось присутствие духа, — ведь это ссылка?
— Да, я бегу от несчастья…
— Но вы забываете ваше положение как политического деятеля, ваши честолюбивые мечты, ваше будущее?
Эммануэль вздохнул и промолчал.
— О! Мне нужно только одно, — продолжала госпожа де Флар, обняв мужа, — не расставаться с вами, я не хочу больше ничего, даже если бы нам пришлось жить в бедности и скрываться в какой-нибудь ужасной пустыне… Но тебе, мой дорогой Эммануэль, тебе, человеку молодому, с блестящим будущим, тебе, имя которого пользуется уже известностью и плечи которого в скором времени оденет мантия пэра, бросить все это под влиянием, быть может, пустого предчувствия и ложного страха?..
И, взяв руки Эммануэля, она продолжала:
— Но мы оба безрассудны, мой друг, какая-то глупая ссора и предсказание о том, что вам грозит несчастье, привело нас обоих в ужас.
Она очаровательно улыбнулась и прибавила:
— Ну, что такое счастье? Не заключается ли оно для нас в этих двух белокурых головках?
И она указала на девочек, игравших рядом с ними на ковре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129