– Серьезнее не бывает, – почти весело заявил Джек. – Пожалуй, если не считать Кента.Грейс непонимающе подняла брови.– Я немного приуменьшил опасность.– Ах, приуменьшили…– Есть одна причина, почему я избегаю бывать на юге.– Боже праведный! – ужаснулась Грейс. Это вышло так по-женски беспомощно, что Джек едва не рассмеялся. – Пожалуй, я впервые вижу мужчину, способного честно признаться, что он не разбирается в картах, – справившись с волнением, заметила Грейс.Взгляд Джека потеплел и зажегся лукавством.– Я же говорил вам, что я особенный.– Ох, перестаньте. – Она не смотрела на Джека и потому не заметила, как вытянулось его лицо. Ее тон оставался веселым и оживленным. – Оказывается, у нас возникли кое-какие трудности по части карт. Герцогиня просила меня разыскать вас, чтобы вы помогли составить маршрут. Нужно решить, как действовать дальше, после того как мы сойдем на берег в Дублине.Джек небрежно махнул рукой:– С этим я справлюсь.– Без карты?– В школьные годы мы часто путешествовали.Грейс подняла голову и мечтательно улыбнулась, словно каким-то непостижимым образом проникла в воспоминания Джека.– Готова поспорить, в школе вас не назначали старшим над учениками.Джек обиженно поднял брови:– Знаете, большинство расценило бы подобное замечание как оскорбление.Губы Грейс насмешливо изогнулись, в глазах вспыхнули озорные огоньки.– Но только не вы.Разумеется, она была права, однако Джек не собирался выкладывать свои секреты.– И почему вы так решили?– Вам никогда не хотелось быть старшим.– Слишком много обязанностей и ответственности, – проворчал Джек, подозревая, что именно об этом и подумала Грейс в первую очередь.Она открыла было рот, чтобы ответить «да». Ее щеки слегка порозовели, и на мгновение она отвела взгляд.– В вас слишком силен бунтарский дух, – проговорила она. – Вы бы не захотели примкнуть к начальству.– Ах, к начальству, – с явным удовольствием повторил Джек.– Не придирайтесь к словам.– Что ж, – усмехнулся Джек, картинно изогнув бровь, – надеюсь, вы понимаете, что говорите это бывшему офицеру армии его величества.Но Грейс лишь досадливо отмахнулась от его возражений:– Мне следовало сказать, что вам нравится мнить себя бунтарем. Подозреваю, что в душе вы, как и все мы, законопослушны и не чужды условностей.Джек немного помолчал, а потом заметил:– Надеюсь, вы понимаете, что говорите это бывшему разбойнику, промышлявшему на дорогах его королевского величества.Как ему удалось сохранить серьезный вид, он и сам не знал, но когда Грейс после секундного замешательства громко рассмеялась, Джек облегченно вздохнул – он сдерживался из последних сил, изображая оскорбленную невинность. Ему даже начало казаться, что чопорными манерами и надменной осанкой он напоминает Уиндема. Так, чего доброго, можно нажить расстройство желудка.– Вы чудовище, – пожаловалась Грейс, вытирая глаза.– Стараюсь, как могу, – скромно потупился Джек.– Вот почему, – Грейс с улыбкой погрозила ему пальцем, – вас никогда не поставят старшим над учениками.– Избави Боже, надеюсь, мне это не грозит, – отозвался Джек. – В моем возрасте это уже чересчур.А если вспомнить его былые подвиги… Даже сейчас Джеку продолжала сниться школа. Не в кошмарах, конечно, – слишком много чести. Но не реже раза в месяц Джек видел себя за школьной партой и просыпался с отвратительным чувством. Нелепо для двадцативосьмилетнего мужчины. Снилось ему почти всегда одно и то же. Он заглядывал в расписание и внезапно понимал, что, напрочь забыв об уроках латыни, прогулял весь семестр. В других сновидениях Джек являлся на экзамен без штанов.Из всех школьных предметов он вспоминал с удовольствием лишь занятия спортом и историю искусств. Спортивные игры всегда давались ему легко. Джеку достаточно было всего минуту понаблюдать, как играют другие, и тело само знало, что ему делать. С искусством же дело обстояло иначе. Джек не обладал художественным талантом, но ему нравилось изучать живопись и любоваться ее лучшими образцами. Не зря в первый же вечер в Белгрейве он завел с Грейс разговор об искусстве.Его взгляд упал на раскрытую книгу, лежавшую на столе между ним и Грейс.– Чем вам не нравится эта картина? – Джек не назвал бы «Капризницу» своей любимой работой Ватто, но он не видел в ней ничего дурного.– Даме неприятен ее кавалер, – тихо произнесла Грейс, рассматривая книгу, и Джек с удивлением заметил резкую складку у нее на лбу. Что это? Тревога? Гнев? Кто знает… – Женщине противны ухаживания мужчины, – добавила Грейс. – Но он и не думает остановиться. Посмотрите на его лицо.Джек внимательнее пригляделся к изображению и понял, что хотела сказать Грейс. Качество иллюстраций оставляло желать лучшего, и Джек не решился бы судить, насколько репродукция отличается от оригинала. Едва ли краски сохранили первозданный оттенок, но линии казались четкими. В выражении лица мужчины было что-то хитрое, коварное. И все же…– Не правильнее ли было бы сказать, что вам неприятна не сама картина, а ее сюжет?– А в чем разница?Джек на минуту задумался. Ему давно не приходилось участвовать в интеллектуальных беседах.– Возможно, художник хотел вызвать у зрителя именно это чувство. Негодование. Он изображает сцену обольщения в мельчайших подробностях, однако это вовсе не значит, что он одобряет происходящее на холсте.– Возможно. – Губы Грейс сжались в одну тонкую линию, уголки рта скорбно опустились. Такой Джек ее еще не видел. Он огорченно нахмурился. Эта горькая гримаса старила ее, придавая тонким чертам выражение унылой покорности и разочарования. Грейс выглядела глубоко несчастной – казалось, она никогда больше не рассмеется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95