Маргарет стояла рядом с Хэнком, но смотрела на океан и вдруг спросила, как будто разговаривала сама с собой:
– Что, если нас никто не найдет?
Ах вот в чем дело! Хэнк наклонился, подняв первую попавшуюся раковину, потом тоже стал смотреть на безбрежные просторы.
– Кто-нибудь да появится.
– Но это не обязательно. Может пройти лет двадцать.
– А может, это произойдет завтра.
Они долго молчали. Издалека были слышны только звуки гармоники, да волны разбивались о скалы на мысу и тихо плескались в лагуне.
– Тебя кто-нибудь ждет? – спросила она.
– Меня? – Он засмеялся. – Кто, например, тебя интересует? Жена или любовница?
Она пожала плечами. Хэнк посмотрел на воду, бросил ракушку и выпрямился.
– Я сам по себе. Один. Меня никто не ждет. – Он немного подождал, думая, что она обязательно обернется.
Но она этого не сделала, села на песок, обхватила руками колени и продолжала смотреть вдаль. Он подсел к ней поближе, ожидая, что она будет делать. Против его ожидания она не сдвинулась с места.
Маргарет показала ему на серебряную бутылку:
– Посмотри, какая она старинная, даже, может быть, древняя.
Хэнк бросил беглый взгляд на бутылку, а Маргарет подняла ее повыше, к солнцу.
– Посмотри на гравировку и рисунки. Они сделаны вручную, так как слишком несовершенны. То, что делает машина, всегда ровно и правильно и сильно отличается от несовершенства ручного резца.
Он не отвечал, хотя, надо признаться, ему было интересно узнать, куда она клонит.
Маргарет чуть поколебалась, потом спросила:
– Интересно, что бы изменилось, если бы мы нашли эту бутылку?
Хэнк лукаво усмехнулся:
– Мы бы были уже далеко отсюда.
– Думаю, да. Я бы уже вернулась в Сан-Франциско. – Она немного помолчала, закопала ступни в мокрый песок, потом задумчиво продолжила: – Была бы дома. А где бы ты был?
Хэнк пожал плечами:
– Где-то в Штатах.
– Разве нет такого места, которое бы ты мог назвать домом?
– Я вырос в Питсбурге.
– Что привело тебя в южные моря? Такой выбор мне представляется странным.
– Ты же тоже здесь.
– Я в отпуске, путешествую. По крайней мере я отправлялась отдыхать. – Она бросила на него лукавый взгляд. – Мне не кажется, что ты приехал сюда в отпуск, а тем более путешествовать.
– Это перекрестный допрос?
– Вовсе нет. – Она от души расхохоталась. – Старое как мир любопытство. Не нужно сразу лезть в бутылку.
– В свое время я слышал, что здесь много денег, золота, жемчуга. Люди приезжали сюда за состоянием.
– Только этого не хватало. Неужели ты приехал искать клад? – В притворном ужасе она закатила глаза.
– Да можно и так сказать. – Он рассмеялся.
– Что тут смешного?
– Я не собирался ни охотиться за состоянием, ни заниматься кладоискательством. – Он помахал колодой карт. – У меня были большие планы найти тех, кто бы добровольно поделился со мной.
– Но тебя схватили, и ты кончил в тюрьме, – продолжила она за него.
– Нет, меня не повязали. – Хэнк не смог скрыть горечи в голосе. – Все дело в том, что на этих островах не существует «невиновности, пока вина не доказана». – Он бросил раковину в набежавшую волну.
– Да, наполеоновские законы, – пробормотала она рассеянно, рисуя что-то на песке. – Иногда мы, американцы, принимаем как должное то, что имеем, и не ценим того, за что должны воздавать хвалы судьбе и Создателю ежедневно.
Они посидели еще недолго молча, став как бы ближе друг другу. Ветер шелестел в кронах соседних пальм. Песчаный краб пробежал по берегу и исчез в норке, спрятался в мокром песке, только небольшой бугорок остался на том месте. Через несколько минут Смитти снова обратилась к бутылке.
– Если бы у тебя, – она крутила ее в руках, – было три желания, то что бы ты загадал? Что бы ты выбрал?
– Свободу, – сразу ответил он.
Он чувствовал, что она смотрит на него, и даже знал, что она хочет спросить. Ее интересует, почему ему присудили пожизненное заключение. Он обернулся и, следуя ее манере, посмотрел ей прямо в глаза. Он увидел интерес и любопытство, в какой-то степени оправданное, но он и так сказал слишком много.
– А ты? Что бы ты выбрала?
Хэнк поднял маленькую палочку, потыкал ею песок, потом посмотрел на нее. Ответа все не было.
– Я думаю.
Он рассмеялся про себя. Какая неожиданность. Смитти думает. Он бросил палочку в воду и стал наблюдать, как волна подхватила ее и понесла опять на берег.
– Чего, интересно, могла бы захотеть женщина-адвокат? Выигрывать каждое дело?
– Совсем нет. Я люблю борьбу и с удовольствием принимаю вызов. Трудности меня вдохновляют, ситуация так часто меняется. Мне очень нравится бороться за справедливость.
– Это твой любимый оксиморон, милочка. Мир в принципе не может быть устроен справедливо.
– А я верю, что он может быть справедлив для всех.
– Ты пытаешься влезть на радугу.
– Закон – он один для всех. Подумай об этом. Без законов в мире царил бы хаос.
– Хаос царит и с законами. – Он рассмеялся еще более едко. – Представляешь, какой будет ад на земле лет через сто?
– Мир станет еще лучше, справедливее, совершеннее.
Он просто покачал головой. Идеалистка. Для него все это звучало как шутка. Да, пожалуй, она и вправду адвокат.
– Ну так что там с желаниями, Смитти? Чего хочет адвокат, который работает для того, чтобы мир стал совершеннее?
– Ты забываешь, что до того, как стала адвокатом, я была женщиной.
– Хорошо, тогда что бы загадала женщина?
Она покачала головой:
– Не могу ответить за всех, только за себя. Я бы хотела очутиться дома.
– У тебя три желания, остается еще два.
– Не знаю, на самом деле не знаю, – сказала она, как будто рассуждая вслух. Она вдруг взглянула ему прямо в глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97