Подоспел Макрон. Гневно сдвинул брови:— Что произошло?Преторианцы небрежно толкнули ему в ноги измученного, исцарапанного Антигона.— Император Тиберий жив… — плакал раб, подобострастно корчась и целуя запылённую обувь префекта.— Это ложь, — равнодушно возразил Макрон. — Я лично видел его мёртвым. Закройте рот безумцу!Один преторианец, самый догадливый, оторвал длинный узкий лоскут от туники Антигона и воткнул ему в рот. Тибериев наперстник задёргался, замычал невнятно, и обречённо сник.Макрон вернулся к торжествующему Калигуле. Гай Цезарь переживал счастливейшее мгновение жизни. Опершись ладонями о мраморные перила террасы, он горделиво озирал разноголосую толпу, славящую его. Между искривлённых ветвей синими клочками виднелось море и множество лодок, держущих курс на Капри. Весть о смерти уже достигла Неаполя. И те, кто побоялся прийти на последний пир Тиберия, или просто не был приглашён, теперь спешили поприветствовать нового императора — надежду Рима.Заслышав шаги Макрона, Калигула скосил на него глаза. Озабоченное, перекосившееся лицо префекта испугало Гая.— Что случилось? — не переставая улыбаться толпе, сквозь зубы прошептал он.Макрон молчал. Лишь выразительно двинул краем губ и отошёл на два шага, пристально глядя на Калигулу. Гай понял: Макрон узнал нечто важное, что желает сообщить без докучливых свидетелей.Немного поулыбавшись и помахав ладонью, Калигула отошёл от террасы.Он едва поспевал за Макроном, который увлёк его к дальним покоям Тиберия. Гай, радостно улыбаясь, подпрыгивал попеременно то на правой, то на левой ноге. Последний раз он веселился так, будучи восьмилетним мальчиком. После смерти отца и ссылки матери Калигуле стало не до веселья. Шестнадцать лет провёл он в страхе и притворстве.Остановившись у опочивальни Тиберия, Макрон придержал буйно веселящегося Калигулу.— Тиберий жив, — чётко и весомо прошептал он.— Не может быть, — недоверчиво, даже обиженно посмотрел на него Гай.Вместо ответа Макрон отдёрнул занавес. Калигула вздрогнул, увидев Тиберия — живого, злобно смотрящего на него. Медленно, словно в тяжёлом сне, Калигула приблизился к постели. Бледные глаза Тиберия неотступно следовали за ним. Гай в полузабытьи коснулся руки цезаря, которого все ещё считал трупом. Но тот — увы! — не был покойником! Он резко дёрнулся и безуспешно попытался схватить Гая.— Моя мантия! — прохрипел он, отчаянно потрясая тощими скрюченными пальцами. — И мой перстень!..Гай отдёрнул руку, украшенную римским орлом.— Теперь это мой перстень! — с вызовом крикнул Гай в лицо Тиберию. — Что же ты никак не издохнешь?!Тиберий изменился в лице. Прикусил по-детски дрожащие губы.— Я ещё жив! — плаксиво заявил он. — И перепишу завещание!..— Не успеешь! — процедил Гай.Он поднял глаза к потолку. Оттуда на Калигулу глядели нарисованные сатиры. Они ухмылялись пьяно и чуть-чуть похабно. Дули в двойные дудки, выгибали длинные тонкие хвостики, которых не было ни у одного из виденных Гаем животных. Художник тщательно выписал каждую шерстинку на козлиных ляжках, каждое раздвоенное копытце. Казалось, они кривляются, развязно вихляют задом, подмигивают Калигуле и шепчут: «Сделай это, сделай это!» У Гая закружилась голова. Он отвернулся от нарисованных сатиров. Но в уши упорно вползал чей-то шёпот: «Сделай это, сделай это!»Оскалившись, как пьяный сатир на потолке, Калигула опустил красную подушку на лицо Тиберия. И длительное время тупо смотрел, как под толстым слоем левконской шерсти выделяется небольшой холмик — костлявый нос императора.Тиберий спазматически дёргался, хватал воздух скрюченными пальцами. А Калигула душил его, душил… В голове была странная пустота. Ни одной мысли. Только шёпот нарисованных сатиров: «Сделай это!»Подоспел Макрон. Покрепче надавил на подушку сильными смуглыми руками. Соучастники испуганно, растерянно смотрели друг на друга. Две секунды спустя Тиберий перестал трепыхаться. На этот раз — навсегда. Но секунды эти обернулись вечностью для Калигулы, для Макрона. И для удушенного Тиберия — тоже.— Конец, — хрипло прошептал Макрон и поднялся с колен, забирая с собою подушку.Калигула отвернулся: на Тиберия было страшно смотреть. Синие мертвецкие пятна покрывали прыщавое лицо. Жидкие белые волосы сбились в колтун. Глаза вылезли из орбит и пугающе остекленели. Макрон провёл ладонью по искажённому судорогой лицу Тиберия и закрыл мёртвые глаза. Бросил в ноги покойнику подушку и положил руку на плечо Калигуле.— Сейчас лучше уйти, — спокойным тоном произнёс он.Калигула согласно кивнул и поднялся с ложа. Поправил измятую тунику. Подобрал обронённую мантию и накинул на плечи. Пригладил ладонями взъерошенные волосы. Принял надменный вид, подобающий императору Рима.Сбивчивой походкой Гай Цезарь покинул опочивальню Тиберия. Макрон шёл следом, держа левой рукою шлем, а правой — ухватившись за рукоять меча.В переднем покое уже толпились обеспокоенные патриции. Становились на цыпочки, вытягивали шеи, стараясь заглянуть в опочивальню. Завидев Калигулу, молча уставились на него. В их взглядах Гай читал подозрительность, недоверие, тревогу.Калигула решился.— Этот раб, — начал он, указывая на Антигона, жалко скорчившегося между двух преторианцев, — сообщил мне, что дед мой — жив. В надежде на чудо я явился сюда. Но увы! Тиберий Цезарь мёртв! Каждый может убедиться воочию в несчастье, постигшем империю!Резким движением Калигула отдёрнул занавес в опочивальню. И все увидели бездыханного Тиберия. Мёртвым он выглядел ещё страшнее, чем при жизни.Затаив дыхание, неаполитанские патриции обходили кругом смертное ложе императора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110