– Хирургическое вмешательство займет всего несколько минут, но потом вам придется полежать по меньшей мере три часа.– Я посплю, – сказала она. – Можно еще закурить?– Да.– Люблю курить лежа. Вы не дадите мне сигареты из сумки?– С превеликим удовольствием! – Он открыл черную атласную сумочку – так, чтобы она видела, – вытащил пачку «Паризьен» и зажигалку.– И сами угощайтесь.– Благодарю вас.Сперва он театральным жестом поднес ей зажигалку, потом прикурил сам; бутафорить он уже научился, иначе не выжить, теперь хоть на сцену «Пикколо», Стрелер, разумеется, отшлифовал бы его мастерство, но задатки паяца у него, безусловно, есть, поэтому он продолжил сценический диалог:– И когда же свадьба?Свою реплику он произнес тихо, почти с нежностью (если девица перед операцией вздумает его соблазнить, у нее, пожалуй, что и получится, может быть, это даже входит в сценарий).– Ох, не напоминайте – завтра!Она лежала, подогнув ноги (кушетка была для нее коротковата), и пускала колечки дыма в потолок. Черные волосы, не очень длинные, но густые, разметались по белой подушке; черты лица несколько резковаты, даже вульгарны, к примеру, скулы чересчур выступают, однако это лицо так и обволакивает тебя волнами чувственности.– Как, прямо завтра? – В очередную свою реплику он вложил не удивление, а смиренную покорность судьбе.– Куда денешься! – Еще одно колечко дыма поплыло к потолку. – Нет ли у вас выпить чего-нибудь покрепче, чтоб забыться?– Сейчас поищу.Он снова вышел на кухню. Там, кажется, еще стоит бутылка виски, а то и две, оставшиеся со времен микеланджеловского Давида – того парня, которого он вылечил от алкоголизма. Действительно, одна бутылка была полной, в другой – половина. Он взял початую, стакан и покосился на Маскаранти; тот не отрывал взгляда от кастрюли с инструментами.– Закипело.– Пусть покипит минут десять, потом позовите меня, – сказал он и вернулся в кабинет.Она еще не докурила, и, хотя окна были открыты, дым сквозь задернутые шторы не успевал выветриваться.– Вот, есть виски, полбутылки вам хватит?– Налейте. – Она приподнялась на подушке и, опершись на локоть, сделала хороший глоток. – Если б вы знали, как на душе погано... да нет, мужчинам этого не понять.– Чего не понять?– Не понять, что значит выходить замуж за того, кто не мил. Что правда, то правда, мужчинам этого не понять.– Ладно бы только это, хуже другое...– Что?– С любимым расставаться – вот что! Дайте еще закурить.Дука протянул ей пачку, щелкнул зажигалкой, после чего она продолжала:– Мы с Сильвано уже неделю трахаемся, и нам обоим так погано, оттого что скоро всему конец.Какая прелесть – ложка романтики в бочке дерьма, если можно так выразиться. Женщина – всегда самое слабое звено в цепи. Как бы в подтверждение его мыслей она сказала:– Не давайте мне много пить, а то я разболтаюсь и даже через три часа не выкачусь отсюда.– Не пейте, кто вас заставляет? – Рассчитанным жестом он потянулся к стакану, будто собираясь его отодвинуть.– Нет-нет, не убирайте, поглядела в я на вас, как бы вы не стали пить, когда наутро вам надо было с мясником под венец идти. – Она отобрала у него виски, еще как следует хлебнула и, не ставя стакан на место, о чем-то задумалась.Так, значит, жених ее – мясник. Уже легче: Маскаранти его мигом установит, вряд ли завтра так уж много мясников женится, возможно, всего один.– Вот что, – сказал Дука, – пожалуй, здесь надо немного проветрить, я погашу свет и раздвину занавески.– Простите, я вам тут надымила.– Да нет, что вы, – мягко отозвался он из темноты, раздвигая шторы и впуская в комнату прохладную миланскую ночь, – просто в этой квартире плохая вентиляция.– Раз уж окна открыты, дайте-ка мне еще сигарету, сами прикурите. – Последние слова она произнесла тягуче и томно.Он поглядел на красноватый огонек окурка у нее между пальцами.– Вы много курите, вам не кажется?С этой помойкой надо быть начеку. Загадочный посетитель, о котором он знает только, что его зовут Сильвано Сольвере, подсунул ему эту потаскуху, и она вешает ему лапшу на уши наверняка с какой-то своей целью. Да, надо быть начеку, он больше не имеет права на ошибки – слишком много наделал их в своей жизни.– Спасибо, – протянула она, когда Дука подал ей зажженную сигарету. – А знаете, мне здесь даже нравится, особенно когда темно и такой вот ствол рядом – я вас имею в виду.При слове «ствол» он поморщился, но в то же время ему вдруг стало смешно: с какой наглой самоуверенностью они держат всех остальных за болванов.– А мне не нравится! – отрезал он.– Да ладно, хватит беситься, а то, чего доброго, мне здесь еще больше понравится. Я ж вас предупреждала, что люблю таких сердитых петушков.Он даже слегка растерялся: а вдруг это вовсе не ловушка с целью испытать его на прочность?– Десять минут прошло, – донесся из прихожей голос Маскаранти.Дука задернул шторы и снова зажег свет. Она лежала совершенно голая.– Это ни к чему, – сухо сказал он. – Прикройтесь.– Ну позлись, позлись еще малость, я вижу, ты хочешь совсем меня с ума свести!– Прекратите, иначе я вас живо отсюда налажу!– Во-во, наладь меня, иди сюда и наладь!О Боже, вечно ему попадаются вот такие подарочки! Ну как теперь быть с этой нимфоманкой?! Он подошел к кровати, схватил ее за волосы и, прежде чем она успела опомниться, ударил ребром ладони промеж глаз – не со всей силы, правда. Пощечины в таких случаях не помогают, они бы ее еще больше распалили, а от этого удара она задохнулась, обмякла, но сознание не потеряла, только весь ее пыл сразу угас, и на какое-то время она сделалась совсем пассивной.– Одевайтесь. Я сейчас вернусь. – Он поднял лифчик и комбинацию, которые она бросила на пол, прямо на окурки, положил их на стол и пошел на кухню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59