весна делает всех рассеянными, и они начисто забыли, что обители тоже работают по расписанию, пришлось довольствоваться экскурсией вокруг стен, за которыми, конечно, не были видны большой внутренний двор, куда выходят окна келий, и собор с хорами, и маленький дворик, и библиотека, и трапезная, и старая ризница с известным триптихом из слоновой кости работы... нет, не припомнишь чьей, и весь этот мир, бесконечно далекий от сегодняшнего, находящийся как бы в ином измерении. Совершив обход, они вернулись на площадь и остановились в раздумье перед двумя тратториями. Дука выбрал более современную, деревенскому стилю он не доверял.– Съедим по сандвичу и позвоним.По телефону он сообщил Карруа, что нащупал преступное гнездо – «Бинашину», и вкратце изложил свою беседу со старичком, опустив, естественно, эпизод с полотенцем.– Часика через два пришлю туда опергруппу, – сказал Карруа. (Итак, в «Бинашине» будет поставлен еще один капканчик.)– Хорошо, спасибо, – отозвался Дука.– На здоровье, – хмыкнул Карруа, а потом язвительно добавил: – Только смотри не ошибись: этого ты не можешь себе позволить не только с ними, но и со мной! – Заключительное «со мной» прозвучало, как рев слона, после чего слон повесил трубку.Здесь, поблизости от закрытой обители, в отнюдь не деревенской траттории, даже с некоторой претензией на роскошь, самым сложным оказалось получить два сандвича с колбасой и маринованным перцем: бармен, официант и кассирша ни в какую не желали снизойти до такой мелкой услуги и долго препирались, пока Маскаранти не ворвался в кухню, размахивая полицейским удостоверением, и не потребовал два сандвича с колбасой, а сверху по ломтику маринованного перца, причем немедленно, а не после дождичка в четверг; при слове «полиция» сандвичи с поразительной быстротой материализовались из воздуха, и Маскаранти вновь направился к кассе заплатить за них и за две бутылки пива, после чего вернулся к машине, где его поджидал Дука; открыв дверцы, они поели в этом зеленом, Богом забытом уголке, под кронами деревьев, покрытых светлыми, только что народившимися листочками.За едой Дука пролистал две вчерашние газеты, которые обнаружил в машине. На первой полосе «Нотте» красовался заголовок: «Соблазнен любовницей, изуродован ножницами и брошен на дно озера!» – с непременным восклицательным знаком. «Коррьере д'информационе» предлагала эту новость в несколько иной версии:«Завлечен любовницей в ловушку, удушен и брошен на дно Адды». Таким образом, в двух заметках обнаружились расхождения в том, что касается местонахождения трупа и способа убийства: согласно «Нотте», убийство было совершено ножницами и жертва брошена в озеро; «Коррьере» же настаивала на удушении и утоплении в реке, в Адде.– Мы теперь не носим финок, клинков и сабель, поэтому убиваем тем, что под руку попадает, – констатировал Дука. – Если, к примеру, находимся в машине, берем из бардачка гаечный ключ и – хрясть по шее обходящему нас справа. А дома, у мирного очага, выбираем что-нибудь из предметов домашнего обихода; например, пятьдесят – шестьдесят ударов ножницами – отличный способ прикончить приятеля, не вернувшего нам долг.Колбаса оказалась на вкус более чем сомнительной, а перец отдавал скорее скипидаром, чем уксусом, но в этом вряд ли можно кого-либо винить.Раздел городской хроники радовал мелкими, безобидными новостями дня. «Нотте» ограничивалась заголовками типа «Невеста за три тысячи лир позирует порнографу» и «Найден череп – судя по всему, бродячего сапожника». А «Коррьере» излагала, без особых, правда, эмоций, подробности нападения на магазин радиотоваров на улице Орефичи; заголовок гласил: «Разыскиваются хулиганы, стрелявшие по витрине». Три идиота из-за двух кинокамер и радиоприемника открыли стрельбу, и теперь им грозит пожизненная каторга.Дука расправился с подозрительным сандвичем, осушил бутылку пива и покачал головой.– Когда же наконец все поймут, что времена изменились, что Милан теперь – большой город? Многие до сих пор уверены, что Милан кончается у Порта-Венеция и люди там, как в деревне, живут и хлеб жуют. Вот Марсель, Чикаго, Париж – это да, это крупные центры с разветвленной сетью преступности, а в Милане отдельные олухи все ищут так называемый «местный колорит». Неужели не ясно: при населении в два миллиона жителей ни о каком местном колорите не может быть и речи, ведь в такой большой город стекаются подонки со всех концов света – и психи, и алкоголики, и наркоманы, и просто отчаявшиеся бродяги, которые, чтоб разжиться деньгами, берут напрокат револьвер, грабят машины или врываются в банк с криком: «Все на пол!» – как в кино. Конечно, рост городов дает определенные преимущества, но этот процесс влечет за собой огромные, необратимые изменения...Маскаранти протянул ему пачку сигарет, но он помотал головой – дескать, не курю, бросил.– К примеру, то, что теперь называют попыткой перераспределения доходов... Ничего себе перераспределение! Это же вооруженные банды военного образца с множеством плацдармов и убежищ, они разбросаны повсюду и готовы на все. Вот мы случайно наткнулись на «Бинашину», а сколько таких баз и в провинции Милана, и даже за ее пределами, но все вокруг огромного сладкого порога – Милана! А почему? А потому, что здесь, в Милане, деньги, и сюда они приезжают добывать их любыми способами, в том числе и автоматом. – Он снова помотал головой. – Кстати, об автомате, вернемся-ка домой: не сегодня-завтра они выяснят, где он, и придут за ним. Хотел бы я дожить до этого дня.Дука сжал кулаки и взглядом приказал Маскаранти заводить мотор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59