Это Джим знал по собственному тяжкому опыту.
Брайен не раз говорил ему, что в лучшем случае его можно назвать довольно посредственным бойцом. О том, как он владел копьем, не стоило даже упоминать; с прочими видами оружия четырнадцатого столетия он обращался не более чем сносно.
Однако Брайен заметил, что Джим добился кое-каких успехов в работе с широким мечом и щитом.
После долгих мучений Джим в конце концов научился наклонять свой щит так, чтобы меч противника просто соскальзывал. Это, да еще природная склонность Джима к тому стилю фехтования, в котором меч используется скорее как дубина, наконец заставило Брайена сделать вывод, что Джиму в экстренных случаях следует пользоваться именно широким мечом и щитом.
Конечно, обстоятельства могли изменить этот выбор, как произошло во время дуэли с сэром Хьюго де Буа де Маленконтри, прежним владельцем замка Джима.
Тогда Джим одержал победу в схватке на длинных двуручных мечах – впрочем, лишь благодаря тому, что сэр Хьюго оказался немного тяжеловат, а у него, Джима, были довольно сильные и быстрые ноги.
Лахлан успешно перерезал подпруги обеим лошадям, которые везли золото, и оба сундука оказались на земле. Лахлан же, голый, с кинжалом в руке, плясал вокруг слуги, доставшего откуда-то из-под своей одежды боевой топор с короткой рукояткой.
Однако Вильям едва держался в седле и явно нуждался в помощи, но его брат, сам оказавшийся в затруднительном положении, ничем не мог облегчить его участь, а Геррак и Жиль были слишком далеко.
Внезапно у Джима закипела кровь. Издав жуткий воинственный клич, он пришпорил Оглоеда и устремился на помощь сыну Геррака.
Глава 18
Джим налетел на латника, теснившего Вильяма де Мера, и нанес ему такой удар мечом, что шотландец едва не вылетел из седла. Тут сыграли роль и тяжелые доспехи Джима, и вес его скакуна. Оглоед вообще-то был довольно крупным конем, а теперь он к тому же разъярился. Никогда прежде Джим не пришпоривал его. Желая отыграться на ком-нибудь, все равно на ком, Оглоед, как заправский боевой конь, встал на дыбы, заржал и саданул копытами явно уступавшую ему габаритами лошадь шотландца.
Но Джиму некогда было вникать в тонкости, поскольку он уже вовсю рубился с шотландцем. Тот удержался в седле и выпрямился, однако неожиданное появление второго противника на здоровенном коне, к тому же привставшего на стременах, заставило латника перейти к обороне.
Про Вильяма забыли, и он отъехал в сторону, прижимаясь к шее своего коня, в то время как его бывший противник полностью переключился на поединок с Джимом Будь Джим хоть чуть-чуть поспокойнее – позднее он понял, что ему, вероятно, отчасти передалось воодушевление Лахлана, поскольку голый человек, бросающийся с одним кинжалом на закованных в латы противников, производил поразительное впечатление, – ему, может статься, и не повезло бы в этой схватке. Джим просто подавил своего противника весом и силой и в конце концов вышиб его из седла, совсем в стиле Геррака.
И вдруг на поле брани все стихло. Лошади и люди стояли, тяжело дыша, или лежали на земле. Никто не двигался с места, пока Геррак, проворно, словно двадцатилетний юноша, соскочив с коня, не бросился к своему сыну: того выбили из седла.
– Алан! – горестно воскликнул Геррак. Он упал на колени возле своего сына и положил его голову себе на колени. – Алан…
Толстыми дрожащими пальцами он принялся расшнуровывать шлем Алана. Наконец шлем был снят, и показалось белое как полотно лицо юноши с закрытыми глазами.
У Джима сжалось сердце. Алан был старшим сыном. Для Геррака смерть первенца могла оказаться слишком тяжелым ударом; несомненно, Геррак долгие годы как неосознанно, так и сознательно готовил Алана к тому, чтобы тот стал хозяином замка и всех земель рода де Мер.
Джим сошел с коня, протиснулся между Лахланом и сыновьями сэра Геррака и опустился на колени возле Алана. Поднеся руку к приоткрытому рту юноши, Джим улыбнулся Герраку, который держал голову Алана в своих руках и раскачивал ее из стороны в сторону, словно баюкая малое дитя.
– Он дышит, – сказал Джим.
Геррак заплакал.
Прежде Джим поразился бы, увидев такого человека плачущим. Но он уже знал, что в четырнадцатом столетии и мужчины, и женщины плакали так же легко, как дети. О, конечно, у Геррака были на то причины, ведь его сын оказался жив.
– Помогите! – обратился Джим к сыновьям Геррака. – Помогите снять с него доспехи – осторожно. Я посмотрю, что можно сделать.
Услышав обещание мага заняться Аланом, остальные сыновья, в том числе и Жиль, зачарованно смотревшие на своего брата, вышли из оцепенения. Они сгрудились вокруг Алана и начали бережно снимать с него доспехи.
Джим осторожно ощупал тело Алана, но не обнаружил никаких признаков ранения. Затем он взял безжизненную кисть и нащупал пульс; тот оказался хотя и ровным, но довольно медленным.
Джим нахмурился, но тут же расправил брови, заметив страх в глазах Геррака.
– Похоже, Алан не ранен, – сказал Джим. – Единственное, что тут может быть, – это контузия… – Он поднял голову и взглянул на братьев Алана, ближе всех находившихся к нему во время сражения. – Кто-нибудь из вас видел, что случилось с Аланом?
– Латник ударил его один раз, – ответил Гектор. – По-моему, удар был не сильным, сэр Джеймс, но Алан сразу упал с коня.
– Хм… – пробормотал Джим.
Он ощупал череп Алана под волосами, которые были примяты шлемом и теперь понемногу расправлялись.
– Вероятно, контузия, – повторил Джим. Впрочем, возможно, у Алана была какая-то мозговая травма раньше, вот он и упал в обморок после удара. Но это уже относилось к области медицины, о которой Джим имел весьма смутные представления, так что он предпочел не упоминать о своем предположении, чтобы не пугать семью де Мер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121