Эде при его приближении повернул к нему голову, вскинул бровь, улыбнулся с почти ехидным выражением и сказал, глядя прямо на Данло: — Ди нисти со файенс? Ля нистенеи ито со вахаи.Данло не знал этого языка — кроме того, он всегда чувствовал себя неловко при диалогах с роботами или компьютерными голограммами. Поэтому он только улыбнулся и промолчал.— Он ви ло-те хи не-те иль лао-он?Эде, далеко не красавец, отличался весьма запоминающейся внешностью. Его лицо с кофейной кожей и полными чувственными губами выглядело мягким и выражало скрытую женственность натуры. При этом Эде, если верить портрету, должен был обладать сильным характером: весь его облик излучал целеустремленность, как будто лицевые мускулы, сильные челюсти и голосовые связки служили лишь орудиями его воли.Наиболее примечательны были его глаза, черные, блестящие, говорящие о большом опыте, интуиции и проницательности.Противники Эде всегда утверждали, что взгляд у него холодный и расчетливый, как у купца, но это была неправда. У Эде взгляд мечтателя, мистика, пророка. Эде выглядел человеком, способным вместить в себя всю вселенную, человеком одержимым жаждой бесконечного.— Паранг вас и сонгас нолдор ано?Данло в ответ на это наконец покачал головой и сказал: — Не понимаю.После секундной паузы тонкий, напряженный голос Эде зазвучал снова. Голос генерировался образником, но сулки-динамики, спрятанные в черной коробке, направляли звук так, что казалось, будто слова исходят изо рта голограммы.— Ты из Цивилизованных Миров? Думаю, так оно и есть, раз ты говоришь на основном языке.Это развеселило Данло, несмотря на все его недоверие к искусственным интеллектам и их коммуникативным программам. Он посмеялся и подтвердил: — Да, я говорю на основном.— Это весьма любопытно, поскольку мы находимся очень далеко от Цивилизованных Миров.— Очень далеко, — согласился Данло.— Я рад, что ты говоришь на основном: это облегчит наше общение.— Общение, — с улыбкой повторил Данло.— Я давно уже жду случая поговорить с кем-нибудь.Данло пристально посмотрел на голограмму: — Значит, ты запрограммирован на разговор.— Можно и так сказать. — Глаза Эде блестели, как органический камень окружающих его стен. — Но я выразился бы иначе: этот образник запрограммирован воспроизводить меня так, чтобы я мог говорить с тобой.Такой ответ порядком удивил Данло. Можно было ожидать, что компьютерный образ Эде будет запрограммирован на обсуждение Доктрины Остановки или Восьми Обязанностей, необходимых для преображения каждого Архитектора. Его могли даже перепрограммировать на индивидуальность конкретного Архитектора после очищения того от грехов — но вряд ли он мог обсуждать собственные программы. Весь этот разговор, весь процесс обмена словами с голограммой, объявляющей себя воспроизведением Эде, носил весьма странный характер.— Где же тебя… то есть образник… программировали? — спросил Данло, не зная толком, к кому обращаться: к компьютеру или к самому Эде. — На какой планете ты сделан?— Хороший вопрос, — сказал Эде.Данло, не дождавшись продолжения, спросил снова:— Так где же? Может быть, ты не знаешь?— Это выяснится само по себе в ходе нашей беседы, — уклончиво ответил Эде.Данло медленно обошел вокруг него, чтобы увидеть лицо Эде в разных ракурсах. Но Эде поворачивал голову, следуя за его движением, и Данло не мог избавиться от его мерцающего взгляда. Голограмма не должна была этого делать. Компьютерные Эде никогда не программировались на столь широкий диапазон двигательных реакций. Архитекторы должны смиренно ждать, когда Эде соизволит взглянуть на них, — бог не часто снисходит до простых смертных, поклоняющихся ему.— Но зачем нужна такая программа? — спросил Данло. — Я никогда еще не видел образника, способного так поддерживать разговор.— Нам всегда интересно, почему мы запрограммированы так, а не иначе.Данло улыбнулся при мысли, что его — или любое другое живое существо — можно запрограммировать, как будто он всего лишь компьютер, сделанный из нейронов, синапсов и химических веществ мозга. Эта идея казалась ему невероятной.— Но есть еще более интересный вопрос, — продолжал Эде, — а именно: кто программирует нас таким образом. А еще интереснее вот что: кто программирует программиста?Эта кибернетическая метафизика вызвала у Данло, помимо улыбки, некоторое раздражение, и он подумал, не выключить ли ему изображение. Когда голограмма Эде уйдет в свое программное небытие, ему, возможно, легче будет определить, не этот ли образник подает сигналы, приведшие его на планету. Данло снова обошел вокруг, выискивая на черных стенках выключатель, но не обнаружил ничего, кроме сотен электронных глаз, глядящих на него, как на странное, недоступное их пониманию существо. Должно быть, этот образник, как многие другие, активизировался человеческим голосом — возможно, он реагировал на голос любого человека, почти без ограничений. Данло хотел уже сказать “выключись”, но тут увидел, что Эде смотрит на него. На светящемся лике бога последовательно и очень быстро сменялись выражения тревоги, сожаления, горя, гнева, гордости, ликования и снова тревоги. Это поражало, поскольку образы Эде программировались только на мудрость, безмятежность, радость и порой любовь.— Пожалуйста, не выключай меня, — сказал Эде.— Откуда ты знаешь, что я собираюсь тебя выключить?— У меня много глаз, и я многое вижу.— Неужели ты способен читать мою мимику? Ты работаешь по цефической программе, да?— Мои программы очень разнообразны. И основной алгоритм велит мне просить тебя, чтобы ты меня не выключал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189